Шрифт:
Мишель обвила шею Филиппа руками и крепко прижалась всем телом к нему. Да, ей многое надо было ему сказать и задать тысячу вопросов… но не сейчас. Сейчас жизненно необходимо было ощутить его близость… Пальцы ее скользнули в его волосы на шее, влажные от пота.
Он был какой-то взлохмаченный, взъерошенный. Несколько прядей прилипли к его влажному лбу и почти касались черных бровей. Мишель вдруг увидела, что он замер, закрыл глаза и сжал губы. Она нежно провела ладонями по его шее, а потом опустила их ему на плечи. Он не сделал ни одного движения ей навстречу, хотя она была уверена, что он хочет ее, что в любой момент сила ее притяжения может пробить его защиту. Прижимаясь к нему всем телом, она ощущала учащенное биение его сердца, тугая твердая плоть, касающаяся ее бедра, свидетельствовала о его возбуждении.
— Я соскучилась по тебе, — тихо сказала она.
Он желает ее, так почему не заключит в свои объятия, почему запрещает себе любить ее? Мишель расстегнула на нем рубашку и прижала ладони к его жаркому телу.
— Похоже на то. — Голос Филиппа звучал глухо.
Наконец он "открыл глаза, которые пронзили ее своей серебристой яркостью.
— Как я уже говорил, перемена в твоем сексуальном развитии просто поразительна.
— Хватит! — Мишель уронила голову, спрятав лицо на его груди. — Дело не в сексе, — произнесла она; от переполнявшего ее желания слова звучали невнятно. — Я знаю, что тебя мучит, но ты не должен… это просто неправда!
Она ничего не могла с собой поделать. Его близость, острый мужской запах сводили ее с ума, голова кружилась от неудержимо нараставшего желания. Глухой стон вырвался у нее, и она прижалась к плоскому соску на его груди, руки действовали сами по себе, гладя его ребра и плоский живот.
— Будь по-твоему! — пробормотал Филипп. Он подтянул ее на себя одной рукой, а второй оттянул ее голову за волосы от себя и с почти жестокой жадностью завладел ее ртом.
Мишель готова была криком кричать от сжигавшего ее желания, пальцы ее рук утопали в густых волосах Филиппа, она прижимала его голову к себе с небывалой для нее отчаянной решимостью не отпускать его от себя. Не могу и не хочу, последнее, что успела она подумать, перед тем как они рухнули на шелковое покрывало постели и он навалился на нее всем телом. Нетерпеливыми пальцами он расстегнул на ней лифчик, чтобы заменить его своими ладонями, и только тогда прервал свой эротический поцелуй. Мишель, закинув руки за голову, отдавалась ему целиком отныне и навсегда.
И в этот момент зазвонил внутренний телефон. Аппарат стоял на маленьком столике у высокого окна. Филипп замер, а Мишель, обвив его шею руками, пыталась удержать его.
— Не подходи, — шепнула она.
Но Филипп освободился от ее рук, спустил ноги с кровати, сделал глубокий вдох и направился к назойливо трезвонившему аппарату.
Вернется ко мне или нет, гадала Мишель, наблюдая за лицом Филиппа. Оно снова стало замкнутым и волевым, никаких следов страсти. Вот такое у него было лицо, когда он уезжал два дня назад… И все-таки она пробила его оборону. Потом, когда они будут лежать блаженно расслабленные после взрыва страсти, она и расскажет ему все, что приготовила к его приезду, и уговорит его дать ей еще один шанс в их совместной жизни.
Филипп молча слушал, потом коротко негромко ответил и положил трубку. По дороге к постели он снял с себя рубашку и бросил ее на пол. Лицо замкнутое, но он возвращается к ней! Сердце Мишель ликовало. Кто бы там ни звонил, он все равно возвращается к ней. Мишель улыбнулась и протянула к нему руки, пока он расстегивал брюки.
— Звонила Эми, только что приехала моя мать. Будет с нами за ланчем. Спустись вниз, пока я приму душ и переоденусь, — ровным голосом проговорил Филипп, — скажи ей, что я появлюсь через пятнадцать минут, не позже.
Сердце Мишель заныло. Менее подходящего момента для своего появления Луэллин выбрать не могла, подумала Мишель, наблюдая, как Филипп удаляется в ванную комнату. Его обнаженное тело, как всегда, поражало ее своими совершенными пропорциями. В горле стоял ком. Ни слова сожаления или извинения, ничего. Приказной тон Филиппа и его равнодушный взгляд глубоко задели ее. Хотел показать, что он всего лишь мужчина, поддавшийся действию гормонов в ответ на ее откровенное предложение… Хотя и пытался сопротивляться? Нет, не может она этому поверить. То, что происходило между ними, не просто половое влечение, это она знала точно. В задумчивости Мишель застегнула лифчик и встала с измятой постели. Их идиллические отношения на протяжении пяти недель лучшее тому доказательство. За это время она узнала мужа совсем другим — веселым, обаятельным, сексуальным и нежным, временами невыносимо высокомерным, но всегда бесконечно милым. Его мучит вечное, старомодное чувство ревности, только и всего, твердо сказала себе Мишель.
Разумеется, легкомысленно открытое платье, которое она выбрала для обольщения мужа, совсем не годилось для ланча в обществе свекрови с консервативно-чопорными вкусами, думала Мишель, ныряя в него и затягивая сбоку молнию. Но она одевается так, чтобы доставлять удовольствие Филиппу, и не собирается потакать вкусам своей свекрови. Она тут же представила, с каким откровенным восхищением муж будет любоваться ее открытыми плечами и тронутыми загаром руками, ее грудью в глубоком вырезе, ее тонкой талией. Платье было удивительно красивым и как нельзя лучше подчеркивало все достоинства ее стройной фигуры и великолепного тела.
Свекровь, как обычно, была вся в черном, если не считать белой шелковой вставки под горлом. Мишель нашла ее в маленькой столовой, где Эми уже выставила на круглый стол самый лучший фарфор, хрусталь и тяжелое старинное серебро. Встретив твердый спокойный взгляд Луэллин, Мишель сдержанно улыбнулась.
— Как мило, что вы приехали, — сказала она, сама думая прямо противоположное. Она надеялась, что свекровь ограничится коротким визитом, но спросить не решилась, боясь показаться невежливой. — Филипп просил извинить его, — добавила она. — Муж только что вернулся из деловой поездки, через несколько минут он спустится и Эми подаст нам ланч.