— Я не удивлюсь, ежели вскоре против нас выступит вся Дикая степь, — произнес Бразд. — Многие степняки при набегах на Русь испробовали русского меча и мечтают об отмщении за это. А слухи о якобы несметных богатствах, имеющихся при нас, привлекут в ряды наших недругов даже самых трусливых из них. Выходить на берег и пробиваться к Саркел-реке следует как можно скорее, ибо каждый упущенный день множит число ворогов и приближает нас к осеннему серопогодью.

— Понимаю и сам, что надобно покидать ладьи, — сказал Игорь. — Ведь не до скончания веку хорониться в них от степняков? Наступит зима, реку скует льдом, и нам, желаем того или нет, все равно придется сойтись с недругом в бою. Но сколько к тому часу будет его и сколько останется нас? Однако где выходить на берег, какой дорогой следовать к Саркел-реке? У нас восемь тысяч мечей, у ворога втрое больше. К тому же он на конях, а мы пешие, и на наших руках больше тысячи раненых и больных, не считая поклажи. Высадиться на берег в том месте, где к нему подступает степь? Тут же бой с буртасами, исход коего вряд ли будет в нашу пользу. Покинуть ладьи там, где лесные чащобы не дают доступа коннице к воде? Придется вначале продираться сквозь непролазный лес, а при выходе из него в степь все равно не миновать встречи с недругом. Получается, что куда ни кинь — всюду клин.

— Надобно приставать к берегу там, где нас во время высадки не сможет атаковать конница, — заявил Асмус. — Высадиться одновременно всему войску невозможно, а потому степняки будут бить нас по частям. Даже отрази мы их натиск и обоснуйся на суше, как выносить из ладей раненых и разгружать поклажу под вражьими стрелами на том крохотном пятачке, который нам по силам удержать? Следует также помнить, что бой при высадке и оборона при разгрузке ладей уменьшит число боеспособных воинов и увеличит количество раненых. По силам ли будет нам после этого проделать путь до Саркел-реки при постоянных нападениях степняков? А ежели мы спокойно высадимся там, где конница не сможет нам помешать, то перед выходом из леса в степь позволим дружинникам отдохнуть и встретимся с ворогом всеми своими силами, свежими и в боевом порядке.

— А что дальше? — спросил у Асмуса Бразд. — Допустим, высадились мы без помех из ладей, миновали лес и отбили натиск степняков при выходе из него. Но впереди у нас длиннейшая и труднейшая дорога к Саркел-реке. Как пройти ее с ранеными и оставшейся поклажей, отражая нападения буртасов, не зная от них покоя ни днем ни ночью? А как переправиться на другой берег Саркел-реки, не имея ладей и челноков и будучи скованными сотнями раненых? Конечно, можно сколотить плоты, но для сего надобен участок берега, где мы будем в безопасности от степняков. Но позволят ли они нам выйти к реке там, где мы захотим? Не думаю. Скорее всего, на подходе к Саркел-реке они преградят нам путь, окружат и навяжут решительное сражение. Ежели мы прорвем окружение, они станут нас преследовать до реки по пятам и там, прижав к воде, постараются уничтожить. Однако предположим, что нам удалось отбиться и переправиться на противоположный берег. Сколько нас останется? И что ждет? То же, что и прежде: бои уже с печенегами и черными клобуками, которым тоже есть что нам припомнить и за что рассчитаться. Сомневаюсь, чтобы кто-либо из нас возвратился на Русь, последуй мы совету главного воеводы, — закончил Бразд.

— Что предлагаешь ты? — поинтересовался Игорь, зная, что Бразд никогда не отвергал чужих планов, не имея взамен собственных.

— Выслушать сотника Микулу и казака Сарыча. Они поделились со мной своим планом, однако он таков, что принять его либо нет, могут решить только великий князь и главный воевода.

— Где они?

— В моей ладье. Я брал обоих на переговоры с буртасами и покуда не отпустил. Кликнуть их?

— Да.

Ладья Бразда, на которой он плавал на встречу с буртасами, стояла рядом, и воевода быстро возвратился с Мику-лой и Сарычем.

— Не терпится сойти на сушу? — обратился к сотнику Игорь. — Мне тоже. Но не для того следуют за нами неотступно по берегу буртасы и булгары, чтобы позволить нам покинуть ладьи. Да и что толку, ежели нам удастся это сделать? Разве можно пробиться к Саркел-реке, имея против себя втрое сильнейшего врага? А если можно, то как? Ты об этом хотел говорить со мной? Если да, слушаю.

— Великий князь, ты говоришь, что пробиться к Саркел-реке будет трудно. Это так. Но разве на Саркел-реке конец нашего пути? Нам нужно будет переправиться через него и снова мечом прокладывать дорогу домой, сражаясь уже не с буртасами и булгарами, а с иными степняками-ворогами. Не многим из нас будет суждено ступить ногой на родную землю, а может, и никому. И все-таки есть способ, как можно Возвратиться на Русь с наименьшими потерями.

— Какой?

— Во-первых, отправив весточку на Русь, запросить подмоги и указать, где она должна поджидать нас у Саркел-реки. Тогда нам придется пробиваться самим лишь к этому месту, а переправляться через реку и следовать дальше на Русь нам поможет конница воеводы Ярополка. Во-вторых, в борьбе с буртасами и булгарами надобно не только обороняться, но и нападать на них, поставив степняков в равные с нами условия. Во всем этом нам помогут он и его братья-казаки, — указал Микула на Сарыча.

— Ты предлагаешь воспользоваться помощью степных разбойников? — спросил Игорь. — А почему бы и нет, ежели им хорошо заплатить? Они прекрасно знают окрестные места, дороги до Саркел-реки и за ней, поэтому им вполне по силам доставить весточку о нас русским порубежникам. Но чем они могут помочь нам в борьбе с буртасами и булгарами? Своими двумя-тремя сотнями мечей они мало чем облегчат наше положение.

— Великий князь, дозволь на твой последний вопрос ответить мне, — вступил в разговор Сарыч. — Ты не веришь, что две-три сотни казачьих мечей могут быть тебе существенной подмогой? Напрасно, ибо все зависит от того, как их использовать. Ежели влить их в свое войско и заставить сражаться со степняками в чистом поле — да, цена им невелика. Но если казаки станут делать ночные набеги на вражий стан, будоражить его, не давая степнякам всю ночь ни сна, ни отдыха, я хотел бы посмотреть, какими они будут воинами днем. А если совершать ночью наскоки и на их табуны, распугивая и разгоняя их далеко по степи, то грош цена всаднику на голодном, сонном, едва волочащем от усталости ноги коне. А уж устраивать ночные набеги на вражьи становища, а тем паче на отпущенные в ночное табуны, мы, каза-ченьки, можем, как никто другой. Теперь подумай, великий князь, стоит ли тебе отказываться от нашей помощи?

— Сарыч сказал тебе не все, — заговорил Бразд, едва умолк казак. — Да, две-три сотни казаков могут устраивать ночные переполохи в неприятельском стане и не давать заодно отдыха их лошадям. Но ежели усилить казаков тремя-четырьмя сотнями наших дружинников, тоже посаженными на лошадей, буртасам можно принести гораздо больше вреда. Шесть-семь сотен чужих воинов, затаившихся за твоей спиной и могущих каждый миг в любом месте нанести неожиданный удар — это страшная угроза, особливо ночью. Поэтому я не отказался бы от казачьей помощи, а постарался бы употребить ее с наибольшей пользой для себя.