Буденный в этих походах воевал хорошо. В январе отличился в боях под Менделиджем. В марте, при отступлении от Баакубе, со своим взводом совершил самостоятельный рейд, захватил трофеи и пленных. В июле с четырьмя товарищами-добровольцами был послан за «языком» и привел шестерых турецких солдат и одного старшего унтер-офицера. Все это – с его собственных слов. Сведения, приводимые Буденным, не кажутся сильно преувеличенными и подтверждаются по крайней мере двумя Георгиевскими крестами.

В марте 1917 года Кавказская кавалерийская дивизия была отведена в порт Энзели на Каспии для дальнейшей переброски на Запад. Там готовилось большое наступление.

В Энзели до нижних чинов дошли первые сведения о совершившемся отречении царя.

Нижние чины не могли поверить.

Прибыли в Тифлис. Во время стоянки неподалеку от Тифлиса в 18-м драгунском полку произошел солдатский бунт. Был убит один солдат и один офицер.

Свои начали стрелять в своих.

Русская армия лишь казалась единой. Во всей своей многомиллионной толще она была разделена на нижних чинов и офицеров, казаков и крестьян, гвардейцев и армейских, богатых и бедных, православных и иноверцев, русских и инородцев; между всеми ими углублялись разломы, копились вековые обиды, перераставшие уже во взаимную ненависть.

В июле 1917 года Кавказская кавалерийская дивизия была переброшена на Западный фронт, в Минск. Здесь уже вовсю шло революционное распадение армии.

Впоследствии Буденный постарался приукрасить свой путь в революцию. Согласно мемуарной легенде, он уже летом 1917 года активно включился в политическую борьбу, был избран председателем полкового солдатского комитета, исполнял обязанности председателя дивизионного комитета. Разумеется, признал большевистскую правду благодаря авторитетному руководству минских товарищей – Фрунзе и Мясникова. К октябрю стал уже сознательным революционером.

Исследования последних лет разрушают эту легенду. Ни в каких сохранившихся документах в составе комитетов 18-го драгунского полка и Кавказской кавалерийской дивизии имя Буденного не значится. Так же точно не подтверждается документами и фактами мемуарная версия о деятельном, если не решающем участии Буденного в борьбе с Корниловским движением, в остановке эшелонов корпуса Крымова на станции Орша. Если верить данным журнала боевых действий Северского полка, эскадрон, в котором служил Буденный, не входил в непосредственное соприкосновение с корниловскими частями.

Из всего этого следует: сознательным революционером, а тем более большевиком Буденный в 1917 году не был. По всей вероятности, в политических идеологиях вовсе не разбирался. Наверно, слушал, размышлял, сомневался; наверно, побаивался наступившего безначалия. Все-таки он был исправный унтер, четырнадцать лет отслуживший в армии. Но что-то толкало его на ту сторону, где агитировали Фрунзе и Мясников. Какая-то внутренняя правда.

В мемуарах Буденного есть один эпизод, по-видимому не вымышленный, в котором можно разглядеть исконное зерно этой правды:

«Поздно вечером весь наш полк погрузился в эшелоны. <…> Возле соседнего классного вагона собрались офицеры полка. Они делились впечатлениями о событиях в России. Вокруг было тихо, и я отчетливо слышал весь их разговор.

– Да, – сказал один из них, – монархия в России канула в вечность. Толпе развязали руки. Видели, господа, что делается! Весь этот необузданный сброд с крамольными лозунгами и криками бродит по улицам, попирает все на свете… <…> Теперь солдата я должен называть господином. Да, помилуйте, какой же он, к черту, господин! Он был и останется свинопасом, не больше чем сознательной скотиной! Обратитесь к солдату на „вы“ – да он просто не поймет вас. <…>

Этот случайно услышанный мною разговор глубоко задел меня, особенно возмутили меня офицерские рассуждения о свинопасах.

Ненависть батрака вспыхнула во мне ко всем этим чванливым благородиям» [297] .

Возможно, офицеры не произносили именно этих слов. Но мыслили именно так многие из них, большинство. Нельзя сказать, что они лгали, ошибались, были не правы. В этих словах заключалась их офицерская правда – такая же неодолимая, как правда батрака Буденного или казака Шкуро. Сталкиваясь, эти правды высекали из людских сердец искры ненависти.

Ненависть батрака закрывала Буденному дорогу туда, где задавали тон офицеры и образцовые казаки, туда, где зарождалось Белое движение. Унтер-офицерская привычка к строю и уставу не давала возможности влиться в море анархической вольницы, присоединиться к той залихватской массе, из которой со временем вырастут всевозможные атаманы, зеленые, Маруси, Железняковы, Махно, Григорьевы. Значит, оставался для него один путь – в Красную армию.

Но Красной армии еще не было.

Вскоре после октябрьских событий, после опубликования Декрета о земле, Буденный уехал домой, на Дон. В станицу Платовскую, по его словам, добрался в конце ноября. Как раз в это время в Новочеркасске начиналось формирование Добровольческой армии, разгоралась Гражданская война. Но Семен не спешил становиться под чьи-то знамена. Его волновало то, что было тогда предметом мечтаний всех иногородних, – передел земли.