Шрифт:
Из воспоминаний Ивана Александровича Родионова, казачьего офицера, находившегося в Ставке в последних числах августа 1917 года:
«Какая тяжелая, гнетущая атмосфера была в этом полутемном, полупустынном доме, еще недавно сиявшем огнями и полном делового оживления! В дивном приемном зале где-то на стене горевшая электрическая лампочка только еще безнадежнее подчеркивала царивший в ней угрюмый полумрак.
Входя в него, я чуть не натолкнулся на проходившую наперерез мне скорбную фигуру почтенной Таисии Владимировны, жены Верховного.
На залитом слезами лице несчастной женщины выражалось глубокое горе.
– Где его высокопревосходительство? – поздоровавшись, осведомился я.
– У себя в кабинете. Он вас ждет.
У меня… мелькнула страшная мысль, что Корнилов хочет покончить с собой. Эта мысль, как буравом, сверлила мой мозг, и с языка моего сам собою сорвался неделикатный вопрос:
– Верует ли генерал в Бога?
– Верить-то верит. Но какие люди подлые… негодяи… обманули его… А он так доверчив… – И она зарыдала пуще прежнего. – Где Юрик? Пошлите к нему Юрика. Очень прошу… <…>
При моем входе в кабинет Корнилов сидел у стены под лампой…
Верховный пригласил меня сесть рядом с ним у маленького письменного стола.
Он был еще худее, чем всегда, чувствовал себя нездоровым; на желтом, как лимон, лице его выступали темные пятна. <…>
– Подлец Керенский обманул меня, – заявил мне Верховный. – И эти „общественные“ и „государственные“ деятели – все предатели, слякоть! – Он с отчаянием махнул рукой. – Предупредите своих, чтобы, кто может, скрылись, пока есть время, потому что нам пощады не будет. Несомненно, что мы будем преданы суду революционного трибунала… на суд сознательных „товарищей“… А вот что будет с Россией?» [149]
149
Родионов И. Ночь с 28 на 29 августа // Вестник первопоходника. 1964. № 30, мaрт; http://vepepe.ru/publ/28-1-0-217.
Не то же ли самое записано в дневнике Николая II? 2 марта 1917 года, в день отречения: «Кругом измена, трусость и обман». И 1 мая: «Что готовит провидение бедной России?»
1 сентября Корнилов был арестован прибывшим в Могилев генералом от инфантерии Михаилом Васильевичем Алексеевым. Аресту подверглись также генералы А. С. Лукомский, И. П. Романовский, Н. М. Тихменев, полковник [150] Ю. Н. Плющевский-Плющик и другие. Наиболее важные арестанты во главе с Корниловым были доставлены в город Быхов, где содержались под стражей в одном из зданий бывшего замкового комплекса. Охрану несли части Текинской «гвардии» Корнилова.
150
Относительно чина Плющевского-Плющика существует неясность. В августе 1917 г. он занимал генеральскую должность в Ставке (2-й генерал-квартирмейстер), но сведений о его производстве в генерал-майоры нет. В Добровольческой армии он участвовал в генеральском чине.
Муравьев
Газеты в Быховскую тюрьму доставлялись исправно. 26 октября 1917 года арестанты узнали о событиях в Петрограде, о захвате власти большевистско-левоэсеровским Военно-революционным комитетом и о провозглашении власти Советов. Через четыре дня Корнилов и его соузники прочитали в газетах телеграмму:
«Всем Советам рабочих и солдатских депутатов!
30 октября, в ожесточенном бою под Царским Селом, революционная армия наголову разбила контрреволюционные войска Керенского и Корнилова.
Именем революционного правительства призываю все вверенные полки дать отпор врагам революционной демократии и принять меры к захвату Керенского, а также к недопущению подобных авантюр, грозящих завоеваниям революции и торжеству пролетариата.
Да здравствует революционная армия!» [151]
Подпись: «Муравьев».
Сложные, наверно, чувства охватили Корнилова. Он с удивлением узнал: он еще воюет! Его, а не чьи-нибудь войска, оказывается, «разбиты в ожесточенном бою»! Значит, борьба не закончена, значит, есть цель! Не все подвиги еще совершены!
151
Цит. по: Рид Дж. Десять дней, которые потрясли мир. М., 1958. С. 185.
Но кто автор победной реляции?
Какой это Муравьев?
Деревенский пастушок, он же красавец-поручик
Михаил Артемьевич Муравьев так быстро вспыхнул и сгорел в революционном пожаре, что о нем не успели написать, высказаться, крикнуть. Сам он тоже ни записок, ни рассказов о себе не оставил. Достоверных сведений о его личности и жизни существует немного, гораздо меньше, чем легенд. Это – первое, что роднит его с Корниловым: жизнь обоих обросла преданиями. Конечно, мифы о Корнилове гораздо масштабнее и известнее. Будучи на десять лет старше Муравьева, Корнилов к исходу 1917 года не только взял штурмом высоты славы, но и закрепился на них. Муравьев успел только совершить рывок к этим вершинам: пуля остановила его за шаг до исторического бессмертия.
Вот что говорят о Муравьеве люди, с которыми революция столкнула его в последний год жизни; его ненавистники и враги. Их речи заведомо необъективны, но сходятся в главных тонах: честолюбец, храбрец, красавец, вождь.
Троцкий:
«Муравьев был прирожденным авантюристом. В этот период он считал себя левым эсером… Хлестаков и фанфарон, Муравьев не лишен был, однако, некоторых военных дарований: быстроты соображения, дерзости, умения подойти к солдату и ободрить его. В эпоху Керенского авантюристские качества Муравьева сделали его организатором ударных боевых отрядов, которые направлялись, как известно, не столько против немцев, сколько против большевиков…