По прошествии времени меня сменил Герой Советского Союза полковник В. Д. Бубенин.

Санитарные части Хорогского, Московского, Пянджского погранотрядов и Душанбинский госпиталь оказались в положении прифронтовых уже в феврале 1980 года. Группы врачей развертывали медицинские пункты на нашей территории на исходных позициях предстоящих операций. Не берусь анализировать успехи и, наверное, какие-то просчеты медицинского обеспечения. Но уже то, что после излечения в госпиталях округа в строй было возвращено 93 процента раненых, спасены десятки, сотни жизней, говорит о многом. Сейчас уже трудно вспомнить всех военных медиков, кого видел тогда в боевых порядках, на передовых рубежах. И все же не на словах знаю, как выполняли свой врачебный долг в период событий 1980–1986 годов начальник Душанбинского госпиталя подполковник Е. Н. Золотобоев, как героически трудились его подчиненные офицеры Курочкин, Шериков, Сироткин и многие другие. Я видел в деле умелые, добрые и сильные руки наших хирургов, других медицинских специалистов. Помню, в году 82-м или 83-м в Москве на Лубянке мы встретились с сотрудником госбезопасности из Казахстана (не знаю его должность и звание, он был в гражданской одежде). Этот человек разыскал меня, случайно узнав, что я прибыл из Таджикистана. Немолодой мужчина со слезами на глазах, взволнованно говорил мне: «Я вас прошу обязательно передать благодарность Золотобоеву. Этот замечательный врач спас моего раненого сына».

Именно в Душанбинском госпитале полковник медицинской службы Ю. А. Воробьев с бригадой хирургов провел уникальную операцию. В бою вражеская пуля попала в патрон автоматического гранатомета, и десантник был ранен неразорвавшейся гранатой. Она, словно крупнокалиберная пуля, вошла в его тело. Ее извлечение было сопряжено со смертельным риском. При любом неосторожном движении могло произойти непоправимое. Но виртуозное мастерство и мужество хирурга победили. И врач, и его пациент остались живы. В день операции солдату Виталию Грабовенко исполнилось 20 лет – такое вот совпадение.

Бывая в Душанбе, я всегда посещал госпиталь. Признаюсь, визиты эти были нелегкими.

Встречаясь с молодыми людьми, которые стали инвалидами, чувствовал себя в чем-то виноватым перед ними. Ведь в конечном итоге это ты, живой и здоровый, послал их в бой, в котором они получили свою незаживающую рану.

Кроме опасности погибнуть или получить ранение военных врачей в Афгане подстерегала еще одна – быть похищенными. Такая информация нередко поступала от «хадовцев». Ведь врачебная помощь была необходима и главарям, их родственникам, рядовым боевикам. Бандиты узнавали о хороших врачах от местных жителей, которые обращались с просьбами к нашим медикам. К счастью, бандитам ни разу не удалось осуществить свои планы.

Как известно, афганцы – народ горный, очень неприхотливый. Таблетки пенициллина или тетрациклина оказывали на них чудодейственное влияние. Не знаю, чем объяснялась их удивительная стойкость, а точнее, «живучесть». К нашему гарнизону в Янги-Кале жарким июльским днем подкатил трактор «Беларусь», к которому была пристроена волокуша из двух жердей и нескольких дощечек. На этом жалком подобии носилок каким-то чудом удерживался раненый афганец. Сопровождавшие его объяснили, что прошедшей ночью в дом активиста, члена НДПА, ворвались бандиты и выстрелили в него в упор из автомата. В подтверждение своих слов они подвели меня к раненому и продемонстрировали три раны, заклеенные листом подорожника. Раны оказались в правой стороне груди. Их можно было накрыть пятикопеечной монетой. Я представил, как это выглядело со спины. Самое удивительное, что при моем приближении этот пробитый насквозь человек пытался приподняться со своего ложа. А ведь после ранения прошло часов восемь. Попутным вертолетом афганца отправили на нашу сторону. Говорят, через пару недель он вернулся домой долечиваться.

На первых порах в один из крупных афганских кишлаков была направлена группа таджикских врачей. Работали они, что называется, с рассвета до заката и были потрясены количеством больных, их состоянием и перечнем болезней, о которых наша медицина уже давно не слышала. Из отдаленных кишлаков везли, несли, вели больных стариков, женщин, детей. Огромная очередь выстроилась за лекарствами. Уже поздно вечером измученные непосильной нагрузкой и шокированные всем увиденным врачи вернулись домой. Мы не предполагали, что приезд наших врачей поднимет на ноги всю округу. Стало понятно, что районная медицинская служба не в состоянии продолжать такую работу. Поступило вполне оправданное решение Минздрава республики о прекращении поездок «за речку». Но и на следующий день, и в течение всей недели афганцы собирались толпами, ждали. Очень сложно было объяснить людям, что советские врачи больше не смогут приехать. А ведь у бедных дехкан появилась надежда на «шурави». С нашей стороны была допущена ошибка, но медики честно делали свое дело. Низкий поклон вам, люди в белых халатах!

В месте нашей первой переправы из Калаи-Хумба в афганский Нусай летом 1981 года таджикские строители возвели пешеходный мост через реку Пяндж. Кроме этого была проведена телефонная линия, которая обеспечила надежную связь с афганским погранкомиссаром. Телефонная связь дублировалась радиосвязью. Рота сарбозов, подразделение царандоя и группа защиты революции вполне надежно прикрывали кишлак и аппарат погранкомиссара. Поэтому было принято решение вывести из Нусая пограничников. Наши люди были нужны на других направлениях. Пограничная застава и подразделения комендатуры «Калаи-Хумб» были в постоянной готовности к оказанию помощи той стороне.

В ночь на 14 сентября поступил тревожный сигнал из-за Пянджа. Погранкомиссар по телефону сообщил, что банда обошла по подступающим к Нусаю скалам сторожевое охранение афганцев и атакует центр кишлака. Заставу и комендатуру подняли по тревоге, усиленные наряды вышли на границу. Комендант капитан Паньков и я на бронетранспортере срочно выехали к мосту, где постоянно находился на боевой позиции в БТРе усиленный наряд. На той стороне уже разгорелся бой. Секунды на оценку обстановки. Паньков пересел в БТР наряда. Дали пристрелочную очередь и открыли огонь. Афганский погранкомиссар корректировал стрельбу. Связь: Нусай – комендатура – наши позиции. Огонь крупнокалиберных пулеметов возымел действие. Бандиты вынуждены были прекратить атаку и теперь уже по берегу реки пытались обойти Нусай.

В конце первого часа боя я вдруг физически ощутил металлический стук по лобовой броне боевой машины. Гадать было нечего – нас обстреливал автоматчик или пулеметчик.

Бил по открытой цели, для моего-то БТРа укрытия нет. На мгновение испытал странное чувство: вот она, костлявая, тянет свою лапу, а разделяют нас всего-то миллиметры металла… Прошло еще полчаса. Паньков передал по рации: «Пятый, по вашему объекту ведет огонь гранатометчик!» – «Понял. Меняю позицию». Рядом невысокий дувал. Подходяще. Стали за него и опять ведем огонь. С рассветом бандиты ушли. У афганцев потерь нет. Банда потеряла несколько боевиков. Бой шел около пяти часов. Утром наряд у моста насчитал пять «хвостов» от гранат, которые метили в мой БТР. А если бы гранатометчик был более точен? Похоже, сегодня капитан Паньков спас жизнь мне и экипажу.