***

— Али вы, разбойники, пришлые и впрямь человеческой речи лишены? – Спросила Варвара, уже приведшая в порядок свою прическу.

— М-м-мы речь разумеем. Только великая наша хозяйка испанская контесса Валькирьяни говорить нам настрого запретила, покуда ее кобылиц в должное состояние не приведем. — Выдавил из себя Карах.

— Что за состояние? Отвечай!

— Стыдно при девицах такое молвить. — Явно лукавил Карах.

— А девиц этих, перед которыми ныне смущаешься, не стыдно было малое время назад в баню волочь да одежды с них сдирать?

— Клянемся: не своей волей бесстыдство творили! А дело тут совсем простое. Должны мы кобылиц контессы Валькирьяни осеменить.

Загоготал народ: «Что вы, жеребцы что ли? Вроде на мужиков по приборам похожи?»

— М-мы, — обиженно сопя, отвечал горе-осеменитель — такой жизни и сами не рады, врагу не пожелаешь. Только связала нас контесса Валькирьяни нерушимым зароком: не иметь нам ни жен, ни детей, ни очага своего, пока не наплодим ей табуны великие, достаточные, чтобы миром всем овладеть. Иначе погибель лютая нас ждет от какой-то неведомой заморской Владычицы Черной Смерти. Ее и сама контесса боится!

— А что же скачете в непотребном виде да с бабами непотребное вершите?

— Тоже не по своей воле: кобылиц прежде нас по-настоящему покрыть должен жеребец-производитель. Их целые стада в Уральских Горах содержатся. А мы нужны, чтобы женское человеческое понимание боевым зверюгам придать. Они нас после жеребцов подпустить могут лишь в том случае, когда мы дух свой мужицкий собьем. Для того голыми и скачем, комарью да паутам спины для укусов подставляем. А перед тем, как нас в табуны выпустят, должны непременно баб хорошенько погонять да запугать до полусмерти.

Сделаем дело — вольными людьми целый год жить можем. Только семьи заводить запрещено. И со двора ее резиденции в горах ни шагу не ступать. Кормят, поят. Даже баб блудных целыми повозками привозят, чтобы мы силу и сноровку не утратили.

— Велика сила контессы Валькирьяни: она же самая могучая Валькирия всех времен! — То ли в бреду, то ли от крайней дурости вдруг громко заявил один из раненых.

— Ну ты загнул, парень! — Возмутился Прохор. — Моя Агашка никакой контессе не уступит. И Варька уже в силу женскую входит!

— Прости, господин! — Вмешался Карах — И я ведь потому человечьим голосом заговорил, презрев зарок контессы. Как твоя Баба свой кафтан скинула, да космы распустила, сразу понял: вот Валькирия выше злобной контессы. А как девчонка космами нас всех в минуту исцелила, сомнений не осталось. А стать ее женскую не заметить тоже никак невозможно. Такая только у истинной Валькирии быть может!

— Но-но! — прикрикнул на вожака Огольцов Прохор. — Не тебе, поганцу, про женские стати моих супруги и дочери рассуждать!

— Да я к чему? А к тому, что распоследняя ярмарочная шарлатанка наша контесса Валькирьяни! — Воскликнул Карах. — А этот парень, что про величие контессы до сих пор талдычет, он и по нашим меркам тугодум, а по вашим, и подавно.

— Да, уж, шарлатанка, а делами какими ворочает! — Озадаченно молвил Прохор.

— Хотим под начало ваших баб пойти. Они — настоящие Валькирии. Не можем больше так жить. Жизнь не мила!

— А ваша контесса Валькирьяни вас отпустит? А мне вы больно нужны? А где она столько новых производителей для своих замыслов возьмет? — Уперев руки в могучие бока, насмехалась над Огольцами Агафья.— А вдруг Варька теперь привычку приобретет вас для разминки еже день калечить да урочить?

Всеобщий обидный хохот Племени и Дружины был ответом.

***

А зачем она в Сибири вас собрала? Каков ее здесь интерес? Она же, чай, заморская, испанская баба?

— Про это поведаю без утайки. Она нам теперь не указ. Изведали мы, что такое настоящая Сила Валькирии. Слушайте.

Есть в Сибири недалече отсюда город. Чумск называется. Только как бы и нету его. Пока нету. Как ярмарка или торжище великое какое затеваются, город тут как тут. Острог бревенчатый. Монастырь. Торговые ряды.

Дороги хорошие со всех стран света проложены. Кончится торжище — нет города. Тайга, река. А по берегам чумы да землянки. Живет там Племя богатейшее. Золотом за все платит.

— Это не про нас ли, Детей Неведомых Родителей речь?

— Ясно дело, не про вас. Не обижайтесь, но вы дикие туземцы. В глухой тайге живете. Вам столько золота собрать, чтобы хоть одну контессину кобылицу купить невозможно. А то Племя при расчете самородки ведрами отмеряет. Но не только Племя там золото добывает: