— Что Энни делала в привратницкой в этот час?

— Она как раз вернулась, мисс, ее полдня в колледже не было. Ну и осталась посидеть с миссис Паджетт.

— Правда? Но вы же ничего ей не сказали, Паджетт? Она очень не любит мисс Гильярд и, по-моему, по характеру интриганка.

— Я никому ничего не сказал, даже миссис Паджетт, мисс, и никто не мог меня подслушать, потому что, когда я не нашел мисс Лидгейт и мисс Эдвардс и вы начали мне все рассказывать, мисс, я закрыл двери в гостиную. А потом просто заглянул в комнату и говорю миссис Паджетт: «Посмотри, пожалуйста, за входом, а я, говорю, пойду отдам письмо Маллинзу». Так что, мисс, сами видите — самая что ни на есть конфиденциальность.

— Конфиденциальность нам понадобится и впредь, Паджетт. Может, конечно, это все мои нелепые фантазии. Вызов, несомненно, был ложным, но нет никаких доказательств, что у звонившего был злой умысел. Еще кто-нибудь приходил между 10.40 и одиннадцатью?

— Это надо спросить у миссис Паджетт, мисс. Я дам вам список имен. А если хотите, пойдемте сейчас в привратницкую…

— Не стоит. Утром дайте мне, пожалуйста, список.

Затем Гарриет отыскала мисс Эдвардс, на чьи сдержанность и здравомыслие можно было положиться, и рассказала ей всю историю с самого начала.

— Понимаете, — заключила Гарриет, — если бы в колледже и в самом деле что-то случилось, она могла бы звонить, чтобы обеспечить кому-то алиби — хотя я все равно не понимаю, каким образом. Иначе зачем кому-то понадобилось, чтобы я вернулась в одиннадцать? Как я понимаю, если беспорядки должны были начаться в это время, она могла устроить так, чтобы я видела ее в каком-то другом месте? Но только зачем кому-то использовать меня как свидетеля?

— Да, и зачем говорить, что в колледже неприятности, когда ничего еще не случилось? И потом, если вы были нужны в качестве свидетеля — чем им помешало, что с вами была ректор?

— Конечно, — сказала Гарриет, — меня могли специально вызвать на место преступления, а потом обвинить в том, что я и устраиваю беспорядки.

— Это глупо. Все в колледже прекрасно знают, что вы не полтергейст.

— Стало быть, остается моя первоначальная догадка. На меня хотели напасть. Но только почему не напасть на меня в полночь — да когда угодно? Почему именно в одиннадцать?

— Может, в одиннадцать должно было произойти что-нибудь такое, что обеспечило бы злоумышленнице алиби?

— Но все равно никто не мог точно рассчитать, за какое время я дойду из Сомервиля до Шрусбери. Если только у ворот меня не ждала бомба или что-нибудь в этом роде — что взорвалось бы, как только я открыла бы калитку. Но и бомба тоже могла сработать в другое время.

— Но если алиби было нужно на одиннадцать…

— Тогда почему бомба не взорвалась? Хотя, если честно, ни в какую бомбу я просто не верю.

— И я не верю, — призналась мисс Эдвардс. — Это все отвлеченные рассуждения. Как я понимаю, Паджетт не заметил ничего подозрительного?

— Только мисс Гильярд, — беззаботно отозвалась Гарриет. — На скамейке в профессорском саду.

— О!

— Но она правда иногда гуляет по вечерам, я и раньше видела. Наверное, она и спугнула… это самое.

— Наверное, — согласилась мисс Эдвардс. — Кстати сказать, ваш высокородный друг удивительным образом заставил ее отбросить предрассудки. Я не о том, что приветствовал вас во дворе, а о том, что приходил к ужину.

— Не стоит напускать такой таинственности, — улыбнулась Гарриет. — Думаю, все дело в том, что он знает одного человека в Италии, у которого есть библиотека.

— Так она нам и сказала, — отозвалась мисс Эдвардс.

Тут Гарриет сообразила, что о тьюторе по истории в последние дни немало судачат.

— Сама я, — продолжала мисс Эдвардс, — пообещала дать ему почитать работу о группах крови, но он пока ее не просил. Представляет интерес, правда?

— Для биолога?

Мисс Эдвардс рассмеялась:

— Ну да. Как представитель хорошей породы. Жертва имбридинга, но умный, нервный. Только я не о том.

— Тогда для женщины?

Мисс Эдвардс посмотрела на Гарриет честным, прямым взглядом:

— Да. Думаю, что для многих женщин.

Гарриет не повела бровью.

— Я про это ничего не знаю.

— Ну да, — сказала мисс Эдвардс, — вы, наверное, пишете больше про факты, а не про всякую психологию.

Гарриет поспешила согласиться с этим утверждением.

— Ладно, не важно, — сказала мисс Эдвардс и довольно сухо с ней попрощалась.

Что же такое творится, гадала Гарриет. Как ни странно, она никогда раньше не задумывалась, что другие женщины думают о Питере или что сам Питер думает о других женщинах. Быть может, это говорило о ее доверии к нему, быть может, о безразличии, но, если подумать, он ведь эталон завидного жениха.