– Зеленые глаза, – медленно сказал император и распрямился. – Каштановые волосы. Медовые губы. Как тебя зовут?

– Алвириан.

– Я видел тебя прежде?

– Нет, ваше величество.

Волевое лицо прорезала усмешка.

– А ты меня, несомненно, видела. Но к делу. Снио рассказал тебе всё или ещё расскажет, но я тоже читаю донесения его агентов и иногда нам с сегевелом приходят в голову разные мысли. Серый, человек, к сожалению, прагматичный, а я настаиваю, чтобы в отчетах упоминались разные интересные вещи и случаи… если они заслуживают упоминания. И щедро награждаю тех, кто говорит правду. Ты понимаешь, о чём я?

– Понимаю, ваше величество.

Император пристально на неё посмотрел.

– Снио даст тебе последнее донесение его человека. Там говорится о Зеркале Мира. Когда будешь в Алтутоне, постарайся найти того, о ком упоминают в письме и выведать у него всё об этом. Если же ты найдешь Зеркало и доставишь его в Ар-Тахас… ты хочешь что-то сказать, Снио?

– Ваше величество, – тихо, но упрямо сказал сегевел. – Зеркало Мира если и не было легендой, то всё равно потеряно во тьме веков. У девы же прямое задание. Зачем подвергать её опасности?…

– Ради несуществующей безделушки, ты хочешь сказать?

Лицо Серого не дрогнуло.

– Я хотел сказать, что можно послать другого человека. Есть же много таких… охотников за древностями.

– Верный мой слуга, – в спокойный голос императора закралась непонятная нотка. – Я бы ответил тебе, но это покажет, что один из нас глупец. Поэтому ответит она. Посмотрим, как ты обучаешь своих людей.

Смотря на гладкие широкие доски (всего числом три), и слушая, как бьётся собственное сердце, Алвириан сказала:

– Есть причины, сегевел. Потому что варвары не трогают женщин. Потому что я умею больше того, что умеют охотники за ценностями. И потому что незачем больше чем двум посторонним людям знать о том, что Анриак хочет Зеркало Мира.

В наступившей тишине она вдруг услышала тяжелое дыхание императора.

Снио Серый встал и низко поклонившись, взял левую руку Возариуса и поцеловал его перстень с блеснувшим кроваво рубином.

– Полно, полно, я знаю, ты предан мне и империи. А ты, – это относилось к деве, – проверь, правда ли то, о чем говорилось в послании. И если это так, то найди Зеркало.

– Да, ваше величество.

Возариус вновь посмотрел на Снио и равнодушно сказал:

– А не угостишь ли ты меня своим любимым вином, Серый? В этот вечер холод пробирает до костей на улицах.

– Конечно, ваше величество, – сегевел вновь откупорил фляжку.

Император сделал несколько глотков и вытер губы тыльной стороной левой руки.

– Как всегда – красное. Благодарю за заботу, Снио. Не надо меня провожать, я доберусь сам.

– Но ваше величество…

– Сам, я сказал, – Возариус стал подниматься по лестнице, оправляя на себе плащ. – А вы потолкуйте тут обстоятельно без меня, – он поднял люк и без видимых усилий выбрался из подпола. Алвириан и Снио посмотрели друг на друга. Наверху хлопнула дверь, тотчас же в квадрат проёма заглянуло чьё-то лицо. Серый поморщился.

– Чего ждешь? Ступайте за ним, только осторожно. Все.

Лицо тотчас скрылось, опустился люк, вновь поколебав пламя свечей.

– Ну вот ты и удостоилась чести видеть самого Возариуса Бесстрашного, – после недолгого молчания сказал сегевел. – Когда поедешь – будь осторожна, со всех концов империи доносят, что на дорогах стали появляться неведомые чудовища.

Тахиос сидел у стены, поджав ноги, и смотрел на посеченный деревянный щит, висящий на противоположной стене. Эту голую комнату молодой герцог выделил ему месяц назад, язвительно заметив, что своей усердной службой сирота может добиться чего-то большего. Тахиос собрал свой нехитрый скарб и перебрался в левое крыло замка.

В окно падал тусклый свет – день клонился к вечеру.

На коленях у Тахиоса лежала недавно вычищенная кольчуга, плотный кафтан свободно висел на плечах, пальцы оглаживали рукоять учебного меча. Несколько новых синяков пойдут ему на пользу, да. Научат быть быстрее и безжалостнее.

Он услышал, как лают псы, кричат стражи и скрипит подъёмный мост и насторожился. Возвращались вороны его величества – больше некому. Он поднялся, сбросив кольчугу на невзрачную кровать и выглянул в окно – во дворе на лошадях гарцевали Дэл, Броуги и их шайка. Тахиос болезненно усмехнулся, ослабив ворот кафтана, потер плечи и стал собираться.

Старый замок строили ещё в имперские времена, за тысячу лет до пришествия бенортов и потому Тахиос чувствовал себя немного своим в этих стенах. Он тоже пленник захватчиков, сирота, которого вытащили из грязи в услужение и для забавы. Хотя старый герцог, отнимая его у разъяренного менялы, наверняка думал преподать своему младшему сыну урок. Не вышло. Тахиос бесшумно шел, считая ступени. Его начали бить почти сразу – смуглокожий, хрупкого сложения, с черными глазами и черными волосами он отличался от завоевателей, семь поколений назад пришедших в эти земли и заставивших имперские легионы откатиться далеко на юг. Солдаты ушли, население бежало, но некоторые семьи остались. Они говорили на странном языке, и, казалось, теперь не принадлежали ни той, ни другой стороне. Анриакцы не помнили о них, бенорты в своей гордыне не замечали. Они и правда старались не привлекать внимания. Со временем у них даже сложилось поверье, что они были в этом городе всегда – особая каста, которая переживет всех. Тахиос был одним из них, из «забытых» – хотя не помнил ни отца, ни матери – его растила тётка.