— Господи, но зачем?! — ужаснулась я. Разумного объяснения такому поведению подруги не находилось.

— Она тебя сдала. Со всеми потрохами, — радостно повторил сантехник-мафиозо. — А сегодня утром оставила участковому заявление о твоей пропаже. И особенно подчеркивала твое неадекватное состояние и психическую неуравновешенность. Видишь ли, никто из видевших тебя в последнее время не усомнится, что у тебя поехала крыша.

— Что ты сказал?! — Я не могла поверить. Здесь была какая-то ошибка. Алла могла что-то не понять, да что там скрывать, не понять она могла что угодно, но предать?! — Нет! Да и с какой стати? Ради чего?

— Я ее об этом попросил, — скромно потупился собеседник. — Она мне давно ни в чем не отказывает.

Так они любовники? У Аллы появился мужчина?! Но почему я ничего не знала?! Она скрыла?! На память пришли подружкины вопли, которые я посчитала некоторым преувеличением. Алка верещала, будто я мешаю ее личной жизни. Мне-то казалось, что таковой у нее уже давно не наблюдалось, но я, похоже, ошиблась.

— Вы знакомы, — тупо произнесла я. — И давно?

— Не очень, — признался главный негодяй, — но мы уже очень хорошие… гм… друзья. Во всяком случае, у Аллочки от меня нет секретов, — добавил он. — И слушается исправно.

«Врет, все врет!» — билось в голове, но разумом я не могла не понимать, что вводить меня в заблуждение мерзавцу не для чего. Если он просто хотел мне сделать побольнее, достаточно было намекнуть, что Алла у него и он с ней сделает что-то ужасное. И тем не менее, думать о подруге как о предательнице я не могла. Ну не могла, и все тут! Следовало сконцентрироваться на побеге, чтобы не упустить хоть малейший представившийся шанс, а мысли о подруге вышибали почву из-под ног и делали внутренние страдания нестерпимыми.

С этим разберусь позднее, решила я. Сейчас актуально только то, что помощи не дождаться, значит, я могу рассчитывать только на себя. Не очень, по правде говоря, утешительное соображение!

Планов по спасению у меня не было. Да что там говорить, у меня не было ни одной стоящей идеи, самой захудалой мысли не приходило в голову. Как избавиться от пут, потом от этого бандита, потом от всех остальных преступников, которых тут, должно быть, толпа? А уж о том, как отсюда стану выбираться, сокрушив все это мафиозное гнездо, я и подавно не размышляла. До фантазий ли в моем положении. Вот если бы со мной был Гена… А кстати, что с ним? Неужели на моей совести его смерть?

— Где Геннадий? — строго спросила я.

— Кто-кто?

— Геннадий. Мой любовник. — Я сама от себя не ожидала столь дикого признания, но выражение лица мерзавца не шло ни в какое сравнение с моим собственным удивлением. Он выглядел просто потрясенным.

— А… зачем ты его… ну… по голове? — осторожно осведомился мужик. И мне показалось, немного подался назад. Хотя я была связана и безоружна.

— Поссорились, — кротко ответствовала я. — Так что с ним?

— Да пока ничего, — отмахнулся Иван Сергеевич. — А ты что, всегда так… обижаешься?

Воцарилось недолгое молчание. Похоже, мужик возносил Господу благодарственную молитву за то, что ему не пришло в голову поухаживать за мной.

На всякий случай я кивнула, и мужик неосознанно поежился. Я решила ковать железо, пока моральный дух противника сломлен. Мне обязательно нужно увидеться с Геной. Он сумел одолеть нехлипкого Олега, будучи связанным, как и я. Каким образом? Понятия не имею. Но почему бы не попробовать еще раз? Вместе у нас вдвое больше шансов.

— Я хочу его видеть, — безапелляционно сообщила я. — Имею я право на свое последнее желание, в конце концов?!

Судя по ожившей мимике собеседника, право-то я имела, но выполнять он его не собирался.

— Значит, боитесь? — вздохнула я. — Беззащитную связанную женщину.

— Да таких беззащитных на цепь сажать надо, — огрызнулся пристыженный бандит. — Ты мне скольких уже перекалечила!

— Ну-ну, — пригорюнилась я. — Боишься, значит. Умирать от руки мужчины не обидно. А вот быть убитой трусом — оскорбление. Ну да ладно, то, что мужики почти перевелись, не твоя, гад, вина. Эта национальная трагедия. Всеобщая, можно сказать, боль.

Мучиться со всеми россиянами мужик не собирался, угрызаться совестью тем более. Он рассвирепел и заорал, чтобы я не брала его на понт. А потом вылетел из комнаты, как будто с ним я тоже собралась «поссориться».

Оставшись в одиночестве, я снова вспомнила Клементину. Создавалось впечатление, что героиня бессмертного произведения сделалась прямо-таки моей путеводной звездой. Уж она бы точно сидела и сокрушалась по поводу постигших ее бедствий. Я что, состязаюсь с ней в скудоумии?

Я пристыженно заерзала, и руки, стянутые за спиной проклятым скотчем, поцарапались о какую-то деталь моего собственного туалета. Вот ведь бестолочь! У меня есть великолепная булавка, а ломаю голову, как мне освободиться! Да еще и уповаю на Геннадия. Теперь, между прочим, моя очередь его выручать!