Едва за гостем закрылась дверь, и заскрипели ступени лестницы на первый этаж, Сирик позволил себе шумно выдохнуть, и с облегчением вытер лицо платком. Получилось! Сразу подписать контракт, конечно, не вышло – но на такую удачу опытный купец и не рассчитывал. Случай с Нортгаром, когда наследство переходило к сыну, хорошо разбирающемуся в делах и товарах, но торговой жилки не имеющему, был нередок. И способ исправить несправедливость богини судьбы Титании придуман был давно. Не зря в купеческом сословии хваткие и образованные девушки всегда в цене. Бывало, конечно, что мужья пытались вести дела и самостоятельно – только здесь, вздохнул Сирик, к сожалению не тот случай. С супругой Нортгар жил душа в душу, и каждый занимался своей частью семейного дела. Контракт будет выполнен так, что не найдётся ни единой щёлочки, не зря к госпоже Нэрсис последнее время за консультациями обращаются даже городской магистрат и глава торгового совета.

А ещё она такая красавица… Вспомнив праздник начала навигации месяц назад, Сирик вздохнул: вот ведь, одарили Нортгара боги. И дети вышли удачно. Старшенький в папеньку, хотя больше по морскому делу и оружию. Будет, скорее всего, караваны сам водить, а уж в жёны-то ему хоть сейчас готовы отдать подходящих дочерей многие, пусть до двадцати одного, когда мужчине положено играть свадьбу, ещё шесть лет. Зато дочка – вся в маму, тоже повезёт кому-то. Не то, что собственные оболтусы, худо-бедно тащить семейное дело только и способные. Сирик несколько минут колебался, потом достал из шкафа бутылку с вином и плеснул в стакан не разбавляя: сегодня можно. Пусть удалось продать не весь товар, денег от сделки хватит поддержать репутацию состоятельного купца, который даже после серьёзных убытков сохраняет немалый свободный капитал. А с «золотым поясом» и его сыновья удержат дело… Мысли вдруг снова вернулись к Нортгару. Ему бы такого наследника. Сын младшего партнёра в одной из торговых компаний, потому наследство получил небольшое, рискнул уехать далеко от дома в Балвин – и всего за два с небольшим года сколотил состояние. Это в крупнейшем-то порту северной части континента, где своих торговых акул хватает. Нет, помогли, конечно, связи с родственниками, через которых он закупал редкие восточные товары – так на одних связях далеко не уедешь, хватка нужна железная и удача нешуточная. А ещё репутация, не зря слово Нортгара давно стало цениться не хуже векселя. Среди торговых людей до сих пор ходила история, как в одном из банковских домов случайно уничтожили вексель малоизвестного тогда купца – и как через два месяца Нортгар пришёл и заплатил и долг, и все полагающиеся проценты до последнего медного се. И вторая: когда пообещал в ответ на угрозы семье со стороны одного из главарей шаек, решившего вытрясти процент сверх договорённого с Ночной Гильдией, что вырежет варнаку сердце – и через неделю всю банду нашли с перерезанным горлом. Да и третья, когда Нортгар дал денег на печь необычной конструкции одному мастеру-стекольщику, которому отказали в кредите все остальные – а через несколько месяцев по праву совладельца первым забрал и продал партию необычно больших и качественных зеркал. Узнать планы молодого купца с тех пор мечтали многие, но пробиться сквозь амулеты и защиту дома не смог пока никто.

Если бы сейчас празднующий в обнимку с бутылкой купец сумел заглянуть в голову коллеги, то был бы изрядно удивлён: Нортгар, он же Антон Серебрянников, тоже вспоминал стычку с бандой Ржавого Когтя. Тогда главарь решил поторопить несговорчивого купца и выкрал младшую дочь. Незадачливый бандит даже не предполагал, что оба «ребёнка» – из спецшколы завтрашних, а здесь выполняют функцию боевиков прикрытия для занимающихся сбором информации «родителей». Когда испугавшиеся за Алису товарищи засекли сигнал браслета-маяка и ворвались в логово, то обнаружили только двенадцатилетнюю девочку, с виноватым видом стоявшую посреди трупов. Алиса пыталась объяснить, что «вот честное слово, она не нарочно, не понравилось, когда её попытались изнасиловать, а дальше – просто не стоило оставлять свидетелей»… На этих словах Родиона охватила нервная икота, а Антон мешком сполз на пол и чуть не выронил пистолет. Девочка же потом возмущалась, когда её на месяц заперли дома под присмотром Нэрсис. Мол, она в состоянии за себя постоять, а вот Антона без охраны оставлять нельзя… трое остальных были единодушны. Зато глава Ночной Гильдии после этого случая относиться к малоизвестному чужаку стал тепло: беспредельщик ему изрядно надоел, но разобраться по «своим» законам никак не получалось. А уж когда Антон с помощью антибиотиков – зелья великого алхимика Нейлона – вылечил внучку Турульфа, знакомство переросло во что-то напоминающее дружбу. Насколько это было допустимо для купца и главы преступного мира Балвина. Вот только Антон о случае с Когтем предпочёл бы забыть, господин же Турульф постоянно напоминал: слова «знает, где торговать, а где и с кистенём пройтись» были в его устах высшей похвалой. Потому и сейчас, когда на улице Антона нашёл посыльный главы Ночной Гильдии с приглашением на бал в честь дня рождения внучки, золочёную карточку украшал орнамент нарисованных рыжим цветом когтистых лап.

Спрятав картонку с именным магическим оттиском в глубине камзола, Антон усмехнулся: вот к этому он так привыкнуть и не смог. Что за преступниками гоняется стража, пойманных грабителей вешают, фальшивомонетчиков варят в котле с кипятком и так далее – а глава всех организованных преступных сообществ человек публичный, уважаемый. Пусть определённые традиции и соблюдаются обязательно. Где находится дом господина Нортгара известно прекрасно, но вручает приглашение секретарь всегда на улице, и одет он в живописные лохмотья. Специально переодевается. И сколько угодно можно себя убеждать, что такое положение дел легко объяснимо: многовековая статичность порождает строгие традиции и симбиоз множества организаций и гильдий, со строгими правилами и пирамидальной структурой. И горе тому, кто рискнёт действовать на свой страх и риск, сообщества регламентируют всё – от выпечки хлеба до попрошайничества. Вот только, чтобы система работала без сбоев, в ней должны быть заинтересованы все стороны. Потому-то хозяева преступного мира и могут говорить о своих занятиях открыто, быть не менее уважаемыми людьми, чем богатейшие купцы… и держать криминал в стальных тисках допустимого. Расскажи Антон, как и почему у него дома воевали с Графом – здесь попросту не поймут.

Задумавшись, Антон незаметно для себя выбрал не короткую дорогу домой мимо ратушной площади, а кружной путь через порт. Можно было, конечно, вернуться, но после напряжённых переговоров вдруг захотелось освежиться, вдохнуть солёного морского воздуха, а не запахи камня пыльных стен и мостовых, лошадей и множества людей. К тому же приглашение господина Турульфа несколько выбило из колеи, а дальняя дорога поможет успокоиться. Тем более что порт и северная часть города места вполне приличные, не юг, где сплошные лабиринты грязных переулков, а люди живут в доходных домах буквально друг у друга на голове. У одного из перекрёстков пришлось недолго подождать, когда разойдётся охочая до зрелищ толпа: столкнулись две телеги, возчики вцепились друг другу в бороды, а дети разных возрастов начали шустро растаскивать рассыпавшиеся по мостовой яблоки. Антон, глядя сначала на мужиков, потом на подоспевшего стражника и начавших уборку мусорщиков усмехнулся. Вот ещё одно отличие от привычных стереотипов. Когда ещё до Катастрофы они собирались компанией студентов, и любители правдоподобия говорили о всякого рода фентэзи, то сразу же вспоминали земное европейское средневековье. Место, где теперь живёт Антон, вполне похоже на книжки, которые читали тогда. Только вот ни грязи, ни нечистот на улице нет и в помине, та же древность культуры сказывается. Даже туалеты догадались ставить везде. Разве что строить удобства приходится на улице, магически выведенные растения для переработки отходов внутри домов не приживаются, а услуги золотарей мало кому по карману. Да и мостовые просто блестят, мусорщик профессия здесь не самая тяжёлая и весьма выгодная. А уж про всяких насекомых и говорить не приходится, нужное снадобье в магической лавке стоит гроши. Красота и благодать – если не заглядывать в трущобы, которых в любом местном городе всегда не меньше половины.

Порт встретил криками чаек, запахами водорослей и йода, шумом и деловой суетой причалов. Гавань Балвина считалась самой удобной на изрядном куске океанского побережья – огромную чашу защищали от ураганов покрытые лесом отлогие холмы, от океанских штормов прикрывала широкая коса. Эта же коса вместе с многочисленными мелями и рифами в западной части бухты позволяла легко обороняться от морских набегов, и потому сейчас, в разгар навигации, гавань напоминала бурлящий суп. Антон залюбовался несколькими большими океанскими судами, которые только-только протиснулись через извилистый фарватер, отогнали тянувшие их баркасы и распустили часть белых громад парусов, чтобы величественно подойти к пирсам и встать на заслуженный отдых раньше, чем начнётся отлив. Закрывавшее солнце облачко отбежало, в лицо ударил яркий свет, заставляя прищуриться, превращая порт и корабли в сказочную картинку. Антон прикрыл ладонью глаза и улыбнулся волнам начинающегося отлива: именно рассказам о Балвинской гавани он обязан знакомству со своей будущей женой, с Нэрсис. И именно потому, когда их пару выбрали в Департаменте стратегических исследований для разведки-наблюдения за жизнью Королевств, он попросил место в Балвине. И ни разу не пожалел, ходил любоваться портом и бухтой и в зимние шторма, когда свинцовые волны с шумом накатывали на берег, и в летние штили, когда бирюзовая вода казалась вылитым в чашу гавани расплавленным таинственным стеклом.

С ближней отмели раздались детские крики, кто-то с кем-то ругался и спорил… очарование было разрушено. На обнажившийся участок дна одна за другой высыпали ватаги ребятишек. Неотличимые издалека мальчишки и девчонки, закатав штаны по колено, торопились на свой кусок побережья – пока его под шумок не захватили чужаки. Бегом забирались в ещё холодную от моря грязь, чтобы собрать мусор, который оставляла уходящая вода: угольки, обрывки верёвок, обломки досок, кости и медные гвозди, ржавые ножи и молотки. Постоянно вспыхивали стычки, иногда драки – если что-то особо ценное лежало на границе территорий или кто-то втихаря пытался пробраться к соседям. Недалеко от того места, где стоял землянин, раздался вскрик, один из детей пропорол ногу то ли ракушкой, то ли ржавым обломком. Кто-то из приятелей помог добраться до твёрдой земли, перевязать рану грязным куском ткани, и через несколько минут оба уже торопились обратно. Время отлива коротко, не успеешь собрать достаточно – нечего будет продать старьёвщикам, не будет угольков и обломков, которые можно унести домой для растопки.

Антон невольно сжал зубы… вот про такое, когда они спорили о выдуманных волшебных мирах, никто и никогда не думал. А ведь этим детишкам, которые вынуждены ползать по ледяной грязи и летом, и зимой, каждый день рискуя простудиться и умереть – ведь на лекарства денег никогда не будет – завидуют многие из тех, кто живёт в южной части города. Порт всегда хоть что-то, но оставляет на берегу. К тому же летом можно собирать ракушки, ловить не успевшую уплыть с отливом рыбу. И не придётся по два-три дня подряд ложиться спать на пустой желудок. И, значит, выживет каждый второй, а не каждый третий. Самое противное, что медицина тут на хорошем уровне, даже не-маги спокойно живут лет девяносто, сохранив зубы, избежав многих старческих болезней. Потому-то двадцатишестилетние Антон и Нэрсис спокойно играют людей на двенадцать лет старше, пока есть деньги ты и в сорок будешь не сильно отличаться от себя-двадцатипятилетнего… У «жаворонков из грязи» столько золота не будет никогда. Когда вырастут, их удел – работать от зари до зари, чтобы обеспечить себя и детей хоть каким-то пропитанием, а в пятьдесят умереть полными развалинами. И сделать ничего нельзя, он только наблюдатель. Может потом, когда рухнут законы Синклита, те, кто придёт следом, смогут что-то изменить. Вот только для многих из ребятишек, которые сейчас копаются в принесённом океаном мусоре, будет уже поздно… С этими мыслями Антон заторопился домой, настроение было испорчено.