— Объясни, почему ты бежал из Эсткарпа, — спросила она, склонившись надо мной.

Её голос звучал требовательно, и я удивился, теперь-то зачем ей понадобилось знать это?

Я рассказал, что произошло здесь, в Эсткарпе, и чему мы оказались свидетелями за горами. Она выслушала меня внимательно, ни разу не перебив, однако мой рассказ, похоже, чем-то не удовлетворил её.

— Ты говори дальше, — потребовала она. — Что же, ту затерянную страну можно покорить?

— Не покорить — отвоевать у сил зла, — поправил я, и тут же спросил: — Госпожа, зачем тебе это знать?

— Вдруг понадобится, — ответила она спокойно. — Они послали гонца в Эс, скоро тебя заберут отсюда.

— Того и жду, — отозвался я.

По шороху платья я понял, что она собирается уйти.

— Бывает, что на некоторые вещи смотришь не так, как все другие, — загадочно произнесла она. — И оказавшийся вне закона — не обязательно злодей.

— Что ты имеешь в виду, госпожа? — спросил я, но она уклонилась от прямого ответа.

— Пусть тебе повезёт, Кайлан из рода Трегартов, — сказала она. — Ты заставил меня задуматься кое о чём.

Она выбралась наверх и захлопнула за собой крышку, опять оставив меня наедине со своими мыслями.

Хмурым утром за мной, наконец, пришли. Небо заволокли тучи, и воздух был пропитан сыростью. Явились трое стражников, возглавляемые Годаром, и, как ни странно, с ними не было никого из Совета Владычиц. Не знаю, как долго я провалялся в яме: мне приносили еду и воду, но на вопросы никто не отвечал.

Они усадили меня на какую-то хилую клячу и накрепко привязали к седлу, словно боялись, что я наброшусь на них. Кроме этих четверых, поблизости не было ни души, что меня очень удивило. Было похоже, что предстоящий вояж затеян исключительно Годаром, поведение которого отнюдь не настраивало меня на бодрый лад.

При выезде из форта он занял место во главе кавалькады, за ним следовал один из стражников, тянувший на поводу мою лошадь; двое других замыкали шествие. Все стражники были уже в летах — с одинаково грубыми лицами, словно вырубленными топором. И, хотя в обращении со мной они обходились без грубостей, я знал, что всякая моя попытка к бегству будет тут же пресечена.

Чуть проехав по тропе, мы свернули с неё и направились на север — неспешной рысью, вслед за Годаром. Я оглянулся назад. Довольно странный визит госпожи Крисвиты не выходил у меня из головы. Нельзя сказать, чтобы я связывал с ним какие-то надежды, скорее, я был заинтригован её словами о том, что не все в этих недостроенных стенах думают одинаково. Но теперь форт казался всеми покинутым.

Никто из охранников не заговорил со мной, да и у меня не было повода обращаться к ним с вопросами. Мы ехали молча — сначала под тяжёлыми тучами, а потом под моросящим дождем, который стражников нисколько не беспокоил.

Несмотря на безнадёжность своего положения, я продолжал присматриваться к конвоирам и к местности, выискивая какую-нибудь возможность для побега. Мои руки были привязаны к луке седла, а ноги — к стременам; поводья моей лошади держал едущий впереди воин. Меня оставили в кольчуге, но отобрали шлем и оружие. Клячу, на которой я восседал, легко могла сбить с ног любая из их лошадей.

Мы ехали по открытой местности, поросшей высокой травой, по-осеннему пожухлой. Этот край выглядел унылым, но всё же был обитаем: невдалеке от тропы, по которой мы ехали, паслось стадо косуль. Изредка над головой пролетали птицы, и, наблюдая за ними, я вспомнил о фланнане…

Неожиданно Годар остановил своего коня, подождал, пока всадник, который держал поводья моей лошади, поравняется с ним, что-то тихо сказал ему, и тот отдал ему поводья, а сам поскакал дальше. Годар начал подтягивать поводья, пока моя лошадь не приблизилась вплотную к его коню.

— Кто прислал тебя к нам, клятвопреступник? — процедил он сквозь зубы, глядя на меня в упор. — Кто прислал тебя, чтобы вредить дому Дальмота?

Его вопрос был лишён, как мне показалось, всякого смысла.

— Я не клятвопреступник и никогда никому не желал зла, — ответил я.

За эти слова я был вознаграждён ударом в ухо, от которого, будучи привязанным к седлу, не смог увернуться.

— Мы умеем заставить говорить кого угодно, — рявкнул он. — Карстенцы научили нас этому.

— Не сомневаюсь, — заверил я его. — Только никак не пойму, что от меня требуется.

К счастью, в нём сохранилась толика здравого смысла, хотя он и привык полагаться на свои кулаки.