Она взяла его запястье, не сводя глаз с экранов.

— Температуру слегка сбили, — прокомментировала она. — Вам ведь на самом деле очень повезло. На уже заразившихся аналог не действовал. Доктор Аренс... — Она осеклась. «Что же, интересно знать, сказала Мэри? Что он уже не поднимется?» — Вам очень повезло, — повторила девушка. — А теперь поспите.

Он заснул, а когда опять проснулся, над ним с Библией наперевес стояла миссис Гадцсон.

— «И наведет на тебя все язвы Египетские, — начала она, едва он открыл глаза. — И всякую болезнь и всякую язву, доколе не будешь истреблен».

— И преданы будете в руки врага, — пробормотал Дануорти.

—Что? — грозно спросила миссис Гаддсон.

— Ничего.

Она потеряла строчку и принялась листать страницы туда-сюда в поисках новых упоминаний о язвах и морах.

— «Что Бог послал в мир единородного Сына своего...»

Никогда бы не послал, знай он, что будет дальше, подумал

Дануорти. Ирод, и избиение младенцев, и Гефсиманский сад.

— Прочтите мне из Матфея, — попросил он. — Глава двадцать шестая, стих тридцать девятый.

Миссис Гаддсон недовольно умолкла, но все же отлистала к Евангелию от Матфея.

— «И, отойдя немного, пал на лице Свое, молился и говорил: «Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия»».

Господь не знал, где он, подумал Дануорти. Он послал своего единородного сына к людям, а потом что-то случилось с привязкой, кто-то выключил сеть, и Он потерял связь с сыном, и того арестовали, надели на него терновый венец и распяли на кресте.

— Глава двадцать седьмая, — велел он, — стих сорок шестой.

Миссис Гадцсон с поджатыми губами перевернула страницу.

— Мне кажется, это не самые подходящие главы для...

— Читайте.

— «А около девятого часа возопил Иисус громким голосом: «Или, Или! лама савахфани?» — то есть: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?»»

Киврин будет теряться в догадках. Решит, что перепутала место или время, что из-за чумы потеряла счет дням, что возникли какие-то сбои в сети. Подумает, что ее бросили.

— Все? — спросила миссис Гаддсон. — Или будут еще пожелания?

— Нет.

Миссис Гаддсон вернулась к Ветхому Завету.

— «Падут они от меча, голода и моровой язвы. Кто вдали, тот умрет от моровой язвы».

Несмотря ни на что, он все-таки заснул, а когда открыл глаза, бесконечный день наконец чем-то сменился. За окном по-прежнему шел дождь, однако в палате появились тени, и колокол отзвонил четыре часа. Зашла Уильямова медсестра, проводить больного в туалет. Книга куда-то исчезла — может, Колин наведывался? Но когда сестра полезла в тумбочку за тапками, Дануорти увидел книгу внутри, на полке. Попросив сестру поднять спинку кровати в сидячее положение, он надел очки и снова раскрыл тяжелый том.

Чума распространялась так беспорядочно, так стремительно, что современники не верили в ее естественное происхождение. Они обвиняли евреев, прокаженных и душевнобольных в колдовстве и порче воды в колодцах. Все незнакомое, все чужестранное попадало под подозрение автоматически. В Суссексе закидали камнями двух путников. В Йоркшире молодую женщину сожгли на костре.

— Вот она куда подевалась, — сказал Колин, входя. — А я уж думал, что потерял ее.

Он был в зеленой куртке и весь мокрый.

— Относил футляры с колокольчиками в Реформистскую — мисс Тейлор просила. А там просто потоп.

У мистера Дануорти отлегло от сердца при упоминании о мисс Тейлор, и он только теперь осознал, что не спрашивал ни про кого из карантинных, боясь услышать страшное.

— Значит, с мисс Тейлор все в порядке?

Колин нажал кнопку, и куртка расстегнулась, окатив всю палату брызгами.

—Да. Они играют какой-то там свой концерт в Реформистской пятнадцатого.

Изогнувшись, он посмотрел, что именно читает Дануорти. Тот захлопнул книгу и отдал ему.

—А остальные звонари? Мисс Пьянтини.

— Ее еще не выписали, — кивнул Колин. — Так похудела, вы ее не узнаете. — Он открыл книгу. — Вы читали про чуму, да?

—Да. Мистеру Финчу удалось уберечься?

—Удалось. Он все это время заменяет мисс Пьянтини на теноре. Очень расстраивается. Туалетная бумага из Лондона не пришла, и он боится, что наши запасы почти на исходе. Поссорился из-за бумаги с миссис Гадостью. — Он уложил книгу обратно на кровать. — А что теперь будет с вашей Киврин?