Как бы в подтверждение его слов в коридоре лязгнули железом о железо, послышались тяжелые шаги одного из находившихся там стражников.

– Договорились, – сказал Лютик. – Но за это…

– Закончив балладу, уйдешь из города целым, невредимым. Я сильно в этом сомневаюсь, но если произведение окажется написанным с должной степенью таланта, твой кошелек пополнится. Реклама нам не помешает.

– А материалы, источники… – встрепенулся поэт.

Мэр поморщился.

– Да, конечно. Тебе откроют доступ в архив. Можешь там копаться сколько угодно. Все?

Лютик почесал в затылке.

– Да вроде…

– Тогда у меня есть еще несколько важных вопросов. Некто, сообщивший о твоем появлении, утверждает, будто ты являешься старинным другом ведьмака Геральта, известного истребителя чудовищ. Так ли это?

– Так.

– Верно ли, что ты явился сюда с намереньем шпионить для ведьмака? Якобы он подрядился убить нашего дракона. А ты должен обнаружить его слабое место?

– Геральт никогда не охотился на драконов! – воскликнул Лютик. – Это против его правил. И кстати, почему вас это беспокоит? Я слышал, что любой странствующий рыцарь, любой охотник за удачей имеет право сразиться с драконом. А он настолько силен и ловок, что до сих пор его никому победить не удалось. Ему ли ведьмака бояться?

– Он никого не боится. А мы заботимся о его здравии. Так называемые герои имеют полное право на поединок. Даже дракон должен время от времени развлекаться. Ну и конечно экономия средств, отпускаемых на его прокорм, только приветствуется. А вот профи к пещере прохода нет. Многие из них убивают чудовищ с помощью хитрости, подлости, колдовства. Что, если Геральт таким образом уничтожит основу нашей свободы?

Мэр молчал. Поэт ждал.

В коридоре опять звякнуло, снова прогрохотали тяжелые шаги. Лютик попытался прикинуть, зачем стража навешивает на себя так много железа. Вроде бы на дворе – не война? Зачем они потеют в своей нелепой сбруе? Он хотел даже поинтересоваться об этом у мэра, но чудовищным усилием воли сдержался.

– Значит, у твоего дружка нет планов посетить Джакс? – наконец спросил мэр.

Чувствовалось, решение он уже принял и задает вопрос лишь для порядка.

– Еще раз повторяю, с драконами ведьмак не воюет, – ответил поэт.

– А сам ты приехал лишь желая написать балладу? А?

– Именно так.

– И мы договорились? Как только вдохновение тебя посетит, уедешь, не забыв ознакомить меня с его плодами?

– Обязательно.

Еще немного помолчав, мэр изрек:

– У меня было искушение провести этот разговор в более живописной обстановке. Ну, знаешь, цепи на стенах, пылающий горн и дяденька в красном колпаке, с набором блестящих инструментов. Там бы ты рассказал многое. Там все поют как соловьи, а баллады сочиняют махом. К счастью меня твои тайны совершенно не интересуют. Пока. Учти, один необдуманный поступок может переменить все.

– Я понимаю.

– Замечательно. А теперь топай отсюда.

Чувствуя невыразимое облегчение, Лютик встал со стула и двинулся к двери. Он даже успел сделать два шага, но тут природное любопытство одержало верх, и, обернувшись, поэт спросил:

– А как же война?

– О чем ты? – поинтересовался мэр.

– Ну, война. Если дракону может навредить один профи, как его можно использовать на поле боя?

Мэр пожал плечами.

– На войне дракон сжигает огнем с неба, наносит массовый удар. Главное, его присутствие вселяет в солдат уверенность в непобедимости. Уверенность на поле боя – дорогого стоит. А насчет профессиональных истребителей чудовищ… Ни один из них на поле боя не сможет даже близко к ящеру подойти. За этим следят строго. Понял?

– Да,

– Умный мальчик. Кстати, некоему слишком ретивому лакею мои люди намекнут, что мешать творчеству известного рифмоплета не рекомендуется. Если надумает еще раз пустить в ход какую-нибудь конечность, очень быстро ее и лишится. А теперь – уходи, не мешай занятому человеку.

Пыли в архиве оказалось более чем достаточно. Нашелся там и хранитель, до невозможности пропахший луком старичок. Провожая Лютика к выходу, он бормотал:

– Похвально, когда молодежь интересуется историей. Очень похвально.

– Редко подобных мне видишь? – нахально улыбаясь, поинтересовался поэт.

– Очень. Ты достойный молодой человек. Глядишь, настолько заинтересуешься, что и сам станешь архивариусом. Платят хоть и мало, но зато – почет и уважение. Со мной даже стражники здороваются, случается. Я – служивый человек, у города на содержании, как и они. Смекаешь?

– Заманчиво, конечно, – ответил Лютик.

– После моей смерти место это освободится. Подожди лет десять, и будешь жить – как сыр в масле кататься.

– Подожду.

Лютик толкнул толстую, обитую железными полосами дверь, и она со скрипом распахнулась. Архивариус еще что-то бубнил в спину, но поэт его уже не слушал. Он вышел из башни архива, и его от свежего воздуха аж замутило. Привалившись к стене, он прикрыл глаза, поскольку их слепило солнце. И все не проходило ощущение, будто к пальцем его пристала покрывавшие ломкие страницы смесь из плесени, грязи и свечного сала. Хотелось немедленно вымыть руки.

Немного погодя полегчало. Поэт протер глаза, огляделся и двинулся прочь. Шагая кривым, поросшим крапивой переулочком, он думал о сведеньях, которые обнаружил более чем за половину дня кропотливой работы. Пригодятся ли они ему? Вот в чем вопрос.