И все-таки Александр Павлович любил навороты. Даже такие!

По дороге Саня думал уже не об интервью, а о Севе. Как будет его уговаривать. Куда повезет. Но доехал раньше, чем придумал. Позвонил в квартиру, назвался. Сева открыл не сразу. А когда открыл, то стал вглядываться. Саня, честно говоря, и не надеялся, что тот узнает его с первой секунды, не кинозвезда ведь, не Алла Пугачева!

— Вы к кому? — осведомился Сева. — По какому делу?

В чем-то вроде шелкового стеганого шлафрока, с седеющими висками и коком, он выглядел настоящим барином прошлого века. «Только чубука и казачка на посылках не хватает», — восхитился про себя любитель истории Александр Павлович.

— К вам, вашество, — хотел сказать он и тут же поправился: — К тебе. Да ты что, друже, не узнал меня? Я…

Что же делать? Черт! Как о себе напомнить? И тут его осенило. Он изобразил, что держит гитару и перебирает струны.

— «Я встретил вас и все былое…», — запел он приятным тенорком. — Забыл, как мы с Лялей на два голоса пели?

— Музыкант? — Сева стал приглядываться еще внимательнее и вдруг, возвысив голос, наконец признав, произнес с чувством: — Сашура! Друг! Как ты меня нашел?

— Нашел, как видишь, — радостно откликнулся Сашура, будто они и впрямь были закадычными приятелями.

— Заходи, гостем будешь! — последовало приглашение.

Саня вздохнул с облегчением и вошел в дверь.

— Ты чего в этой дыре киснешь? Одевайся, поехали! — заговорил он с порога.

Вблизи недовольный Сева был еще больше похож на старорежимного аристократа.

— Пое-е-хали? — с какой-то брезгливостью переспросил он, отстраняясь и пытаясь хоть как-то запахнуть на груди розовый стеганый шлафрок, который наверняка был Лялиным халатом. — Куда это? Не-ет, я никуда не поеду. Мне и тут хорошо. То есть плохо. Мне очень плохо. Хорошо, что ты с гитарой приехал. Давай играй, я плясать буду.

Высоченный Сева нагнул голову с коком, раскинул руки и уже было пошел по кругу, но Саня дернул его за полу халата и остановил:

— Погоди плясать, в другом месте напляшемся!

Войдя в роль музыканта-гитариста, Саня уже представил себя предводителем хора цыганок с огненным взором и в пестрых юбках, отставного поручика Севу и разудалую московскую гульбу.

— Где? — заинтересовался, останавливаясь, Сева.

— У цыган кочевых! В таборе! Черноглазая Стеша тебе по руке погадает, судьбу предскажет.

— Глупости ты говоришь, Сашура, по вагонам теперь цыгане кочуют, по вокзалам, — трезво заметил пьяный Сева. (Впрочем, он был не так уж пьян, что было для Александра Павловича приятным сюрпризом.) — А пляшет теперь народ по ночным клубам.

— Ну, так в ночной клуб поедем, — обрадовался Саня, довольный тем, что дело сдвинулось с мертвой точки.

— Днем? — Сева смотрел на него с укоризной. — Зря ты, Сашура, с утра пораньше водку пьешь. В голове от нее мутится. Бери пример с меня. Я только коньяк употребляю.

Александр Павлович на секунду сбился от неожиданного поворота в разговоре, зато Сева продолжал трагическим голосом:

— Некуда нам идти! Жизнь такая, что ехать некуда! Плясать будем! И ты тоже со мной пляши. Тоска у меня, понимаешь?

В голосе Севы зазвенели слезы, и он рванул Лялин розовый халат.

Александр Павлович повертел головой, почесал в затылке и подумал: есть, видно, отчего горевать тебе, Сева! Но горе мыкать придется в другом месте. Вот только придумать бы, как тебя отсюда выкурить!

И тут Александр Павлович увидел гуся. Вытянув шею с большим голубым бантом и растопырив крылья, гусь спешил к ним по коридору с угрожающим шипом. Поглядел, обернувшись, на гуся и Сева.

— А знаешь? Поедем в самом деле куда-нибудь, — заговорил он самым обычным будничным голосом. — Забодал меня этот гусь! Щиплется гад, страшное дело!

Сева мгновенно скрылся в комнате, и гусь приготовился налететь на Александра Павловича. Видно было, что он сильно раздражен, и пощады от него ждать не стоило. Александр Павлович заслонился от гуся, быстро открыв дверь в ванную.

— Одеваться надо, — раздался из комнаты голос Севы. — А не знаю, куда свитер подевался.

— Пиджак надевай! Форма одежды парадная, — машинально отвечал Александр Павлович, тесня гуся дверью и пытаясь загнать его внутрь, в ванную, куда тот из любопытства сунул длинную шею. — Иди купаться, тега, иди, — приговаривал он, — иди купаться!

Гусь, словно бы соблазнившись купанием, действительно вдвинулся в ванную, и Александр Павлович с облегчением быстренько захлопнул дверь и привалился к ней. Потом нащупал щеколду и задвинул. Гусь за дверью громко и недовольно загоготал. Иргунов зажег гусю свет и с облегчением подумал: «Один есть! Теперь бы со вторым управиться!»