Шрифт:
– Пьяные шлюхи.
«Знакомый язык», - подумал Солнышкин-резидент. – «Чистый московский выговор. Земляк, что ли? Спросить бы надо, давно ли оттуда, и как там, на Родине?»
Но процессия уже скрылась в холле, ведущем в глубь дома, а вылезать из глубокого мягкого кресла и рыскать в поисках земляка в шестидесяти восьми комнатах Леониду не хотелось…
Тянулась бесконечная сиеста, и Солнышкиным, размягшим от обильной выпивки и еды, сладко кемарилось…
Когда бразильские коммунисты захватили фазенду, то хмельной Солнышкин-резидент по тайным каналам, через Израиль и ряд других мелких государств был переправлен в Москву – с доставкой на дом. Там он долго еще не мог очухаться, выкрикивал нерусские слова и требовал прислугу…
Другой Солнышкин навсегда остался в солнечной Бразилии, став впоследствии крупным политическим деятелем и секс-символом.
На этом месте она проснулась от поцелуев Сержа, и произнесла:
– Привет, матрешка. Даже во сне ты меня преследуешь в образе Солнышкина. Этот твой чувак меня задолбал, я настучала на компьютере целый экстаз, а теперь вот проснулась, и ничего нет, на хрен ты меня разбудил?
– Не упоминай хрен в суе, - сказал Серж …
А потом была ее очередь рассказывать:
– Одна моя подружка, - сказала она, - долго искала работу. Приятель в шутку предложил ей подработать телом, на что она мудро ответила:
– Тело штука одноразовая, выдается в одном экземпляре на душу, так что особенно занашивать не стоит, надо поберечь. А вот тут объявление висит, что это, требуется оператор зала в магазин «Шестерочка»…
– Это магазин для «шестерок», - засмеялся приятель, - ты будешь в зале их оперировать, выдадут тебе белый халат и скальпель.
В общем, стала она работать там, товар на полки расставлять, ценники клеить, да смотреть, чтоб не сперли, зарплата двести баксов. А покупатели – сплошь пенсионеры, вот подходит один нервный и спрашивает, почему сгущонка в банке булькает, сливки с сахаром не должны быть жидкими.
– Почему всякую дрянь продаете? – заявляет он.
Ну, она в ответ:
– Это не я продаю, а хозяин магазина, которому продают поставщики, кстати, все они – такие же граждане бывшего СССР, как и вы, значит это вы сами себе продаете…
– Что-что? Ничего не понимаю…
– А ты СССР не тронь, прошмандовка. Мы за Родину кровь проливали в сорок первом!
– За Родину, за Сталина, огонь!
Словно граната, врезалась в стену бутылка пива и взорвалась мелкими осколками…
Кто-то заорал:
– Банзай!
В потолок полетел кетчуп.
Началась всеобщая потасовка. Пока одни громили прилавки, другие под шумок перли что могли, третьи вызывали милицию, в этом всеобщем бардаке мою бедную подружку какие-то парни решили спасти, затащили в спокойный хозяйственный отдел и поимели все по-очереди несколько раз подряд на полу за ящиками со стиральным порошком. А потом она опять искала работу. Она вообще периодически чего-нибудь ищет.
– Прикольно, - отозвался Сержик. – А дальше что?
– А дальше твой очередной «Экстаз».
– Какой? Я уже сбился со счета.
– Очередной. Ну, допустим, четвертый.
– Ладно. Итак…
ЭКСТАЗ ЧЕТВЕРТЫЙ
Однажды ночью Солнышкин испытал необычайный экстаз! Ему приснилась Галатея, нагая и прекрасная. Она целовала поэту ноги, истово ласкала своим нежным ротиком его мозолистые пятки и одновременно вязала что-то, виртуозно работая спицами. Возможно, она создавала для гения пуловер, вплетая в него золотистые пряди своих волос. А потом они оделись и пошли в гости.
– Штрафную им, штрафную! – бурно встретили пришедших друзъя и налили в чашки самогон. – Ух, девочки, цветочки вы наши! Валентина, где такой свитер добыла?
– Да где ж, сама связала.
– А заказы берешь?
– Она не заказы берет, а минеты. Ой, Солнышкин, и ты здесь? Говорят, в Бразилии побывал? Ну как там, чего привез? Ты бы хоть прибарахлился бы, что ли, костюм бы себе купил бы, а то как этот…
Тут Леонид понял, что это уже не сон, а явь пошла, правда, сам момент этого перехода от сна к реальности он как-то упустил. И он ответил:
– А разве с костюмом вам лучше, чем со мной? Помните, Сергий Радонежский говорил: «Под златотканою одеждою часто скрывается невежественное и злое сердце, а под рубищем – великий ум и добродетель».
– Мне он этого не говорил.
– Ну, естественно, он давно жил.
– Тем более. Я не такая старая.
– А сколько вам?
– Иди ты.
– Куда?
– На Птичий Рынок. Купи цыпленка, живого.
– Зачем?
– Вырастет, яичко снесет, не простое, а златотканое.
– И то! – с чувством сказал Солнышкин. Его потянуло на воздух, в радостную суету Птичьего Рынка, где он не был с самого возвращения из-за кордона.