Волновавшие Гэвина чувства придавали приносимой им клятве столько искренности, тепла и выразительности, он вкладывал в ее слова такой сокровенный и глубокий смысл, что она невольно поражала своей значительностью толпу, собравшуюся перед церковью.

Весь широкий двор — а первая часть брачной церемонии проходила на паперти перед церковью — был охвачен тишиной. Звучный, сильный голос Гэвина раздавался в самых дальних уголках замка.

Когда наступил черед Фионы произносить свою часть обета, она подняла руку и положила ее на грудь Гэвина, на то место, где билось сердце. Хотя ее голос дрожал от волнения, но она так же ни разу не сбилась и не запнулась.

Гэвин склонил голову и взглянул ей в глаза, в которых светилось точно такое же счастье, какое сияло и в его глазах. Ему так захотелось поцеловать ее прямо в губы, но он удержал свой страстный порыв, хорошо зная, что до этого момента осталось совсем чуть-чуть.

Первая и главная часть брачной церемонии закончилась, обет в супружеской верности был принесен. Оставалось пройти к алтарю и преклонить колени для того, чтобы получить завершающее благословение.

Однако брачная процессия не успела зайти в церковь, как в воротах замка поднялся внезапный и непонятный шум. Послышались людские крики, брань, а следом приближавшийся конский топот.

Вдруг раздался громкий и отчетливый возглас:

— Дорогу королю!

Вся краска сбежала с лица Фионы, она сразу побелела, как скатерть, но Гэвин, желая успокоить ее, крепко обнял за плечи и привлек к себе.

— Как нам быть? — испуганно спросила она, увидев въезжающего короля.

— Не бойся, все будет хорошо. Ты только помалкивай, — ответил он, мягко заводя выбившуюся у нее прядь волос назад за ухо.

В ее взгляде было столько надежды и веры в него, что сердце Гэвина, высоко подпрыгнув от радости, забилось быстро-быстро.

Толпа расступилась перед королем, и Роберт верхом на коне оказался прямо перед папертью, на которой стояли, обнявшись, Гэвин и Фиона.

Гэвин выпустил ее из объятий и сделал шаг навстречу королю. Одновременно с ним, окружая его с трех сторон, двинулись вперед Дункан, Эйдан и Коннор. По случаю бракосочетания на них были праздничные наряды, но, несмотря на праздник, у каждого из них на поясе висел меч. Скосив глаза, Гэвин заметил, что они уже положили руки на рукоятки мечей.

— Оставайтесь сзади и охраняйте мою жену, — тихо произнес он.

Могучий боевой конь короля, нервно прядя ушами и пританцовывая на месте, порывался встать на дыбы, взволнованный большим количеством людей. Но король властной рукой умело сдерживал его порывы, сохраняя даже в таком неудобном положении королевское величие.

— Лорд Киркленд, я очень раздосадован тем, что вы, судя по всему, забыли пригласить меня на это торжество.

Гэвин вскинул глаза и встретился с недовольным взглядом короля. Призвав на помощь все свое самообладание, Гэвин как можно вежливее, чтобы не обострять и без того напряженное положение, отвечал с непринужденным, но вместе с тем серьезным видом. Как-никак это был самый счастливый день в его жизни, и он не собирался позволять кому бы то ни было, пусть даже королю, омрачать его.

— Государь, прошу у вас прощения. Решение о брачной церемонии было принято всего два дня назад, и у меня не осталось времени разослать приглашения кому-нибудь, за исключением членов моего клана.

— Лорд Киркленд, какое удобное объяснение для вас.

Гэвин кивнул, но затевать спор не стал. У короля побледнели губы, что свидетельствовало о крайней степени его гнева. Не стоило раздражать его еще сильнее, король и так уже напоминал разозленного, вставшего во весь рост медведя.

— Святой отец, церемония уже завершена или еще нет? — Голос короля напоминал лязг меча, вынимаемого из ножен.

Бедный отец Ниалл перепугался до смерти и даже встал на одно колено, словно моля о помиловании.

— Да, брачная церемония завершена, — промолвил он. — Осталось последнее благословение перед алтарем.

Под глазом короля непроизвольно дернулся мускул. Дело принимало скверный оборот.

— Кажется, я опоздал к тому моменту, когда любой человек имеет право назвать весомую причину для того, чтобы воспрепятствовать церемонии?

— Да, государь. — Священник побледнел как полотно и, нервно дернув щекой, кивнул. — Перед Богом они уже муж и жена.

— Но не перед королем.

В толпе, собравшейся перед церковью, возник встревоженный приглушенный гул, словно над ней пронесся ветер. Отец Ниалл вытер рукавом своей просторной рясы потный лоб. От волнения он сразу стал выглядеть на несколько лет старше.

Гэвин обернулся и посмотрел на Фиону: она держалась молодцом — изящная осанка, гордо приподнятая голова. Однако дрожавшие пальцы выдавали ее волнение.