Получив приказ сменить троичан в Казаккулово, уральцы Блюхера сразу же выступили из Белорецка и, достигнув указанного пункта, начали движение по Верхнеуральскому тракту. Перед решительным штурмом города Василий Константинович разместился со своими помощниками в хуторе Вятском. Тут же находился и полевой штаб главкома.

Знакомясь с его работниками, Блюхер в одном из них к немалому своему удивлению узнал Голубых:

— Михаил, здравствуй! Ты-то как здесь очутился? Ведь в Златоусте же был…

— Еще в июне меня командировали в Верхнеуральск, чтобы договориться о помощи нам кавалерией и продовольствием. Все получил, все в путь направил… — рассказывал Голубых. — Да поздно оказалось. В Златоуст уже вступили белочехи. Иного выхода, как возвращаться обратно, к Ивану Дмитриевичу, не было. Опять боевая работа захлестнула.

— Теперь уж, видать, надолго, — раздумчиво проговорил Блюхер.

Уже тогда остро чувствовался «патронный голод». Н. Д. Каширин требовал от командиров «обратить самое строгое внимание на необходимость экономить патроны и не допускать ни в коем случае бесцельной стрельбы. Стрельбу разрешать только по ясно видимой цели».

Главный штаб одолевали гонцы из всех отрядов. И первая просьба — патроны. Каждый при этом доказывал, что его участок самый важный. И Голубых подал тогда, как показалось многим, более чем странную идею, предложил сделать деревянные трещотки и использовать их как пулеметы. Каширин сперва посмеялся, а подумав, уже вполне серьезно сказал, чтобы было отдано приказание о срочном изготовлении первой серии «деревянных пулеметов».

Трещотки эти в военное время прижились во многих учебных командах и школах прапорщиков старой армии. Применялись они, конечно, лишь как имитационные средства на тактических занятиях. Однако треск издавали сильный и весьма близкий к реальному пулеметному.

И вот получен первый воз трещоток. Поделили их поровну и направили в отряды. Командиры нашли им должное применение. Увидел как-то это «изобретение» и Блюхер. Тоже всерьез его сперва не принял, но… на следующий день прислал Николаю Дмитриевичу записку:

До Верхнеуральска версты четыре-пять. Близок казачий город, а так просто в него не войдешь. На пути встала гора с немудреным названием Извоз. Белогвардейцы перекопали с трех сторон ее склоны траншеями, понатыкали множество пулеметных гнезд, впереди расставили колья с колючей проволокой, нарыли волчьих ям. Противник сверху отлично наблюдал за партизанами и при малейшей попытке продвинуться вперед прижимал к земле.

В первый день боев под Извозом тяжелое ранение получил Николай Дмитриевич Каширин. Главкома отправили в Белорецкий госпиталь. Командование партизанскими частями принял на себя Иван Каширин. Тогда же поступили сведения о захвате белочехами Екатеринбурга.

Вечером 27 июля Блюхер и Томин прибыли в штаб к Ивану Каширину. Каширин не стал возражать против отвода войск в Белорецк, но при условии, что предварительно будет дан решительный бой здесь, под Извоз-горой.

Блюхер и Томин согласились, что, действительно, приказ о немедленном отходе может быть воспринят бойцами как слабость их армии. Кроме того, поспешное отступление партизан дало бы возможность врагу сразу всеми силами броситься в преследование и нанести отрядам огромные потери.

…Дорогой ценой добывались данные о враге. Гибли храбрейшие из храбрых, падали на крутых склонах Извоз-горы. Лишь к вечеру стали известны уязвимые места вражеской обороны.

Решающий бой назначили на 28 июля. Отряд Блюхера с верхнеуральскими пехотинцами Ивана Погорельского должен наступать в центре. Развитие успеха на левом фланге от Извоза в сторону деревни Чурманово обеспечит Троицкий отряд Томина. Красные казаки Ивана Каширина нанесут удар справа — от озера Малый Бугодак. Они же частью спешенных сотен помогут пехоте в захвате главных вражеских укреплений.

Закатилось позднее июльское солнце. Сумерки навели свою маскировку. Время. Рванулись вперед уральцы. Хорошо, очень хорошо продвигалась вверх рота Захара Михайлюка. Бойцы карабкались на крутую лысую гору. Неслись навстречу свинцовые рои, жалили ранами, вздымали пылищу, слепили глаза.

До проволочных заграждений добрались далеко не все из тех, кто еще полчаса назад был у подножия горы. Заграждения пробивали тяжестью собственных тел. Бросались с размаху на проволоку, раздирали в клочья одежду и кожу, выкручивали голыми руками колья. В проходах сбивались гуськом и снова цепью вперед.

У вершины — заминка. Приотстал правый фланг, где в пешем строю наступала сотня казаков-верхнеуральцев под командованием Семена Галунова. Она наткнулась на окопы офицерской казачьей роты.

— Не стреляйте, станишники! — полетели выкрики. — Опомнитесь, братья!

Замедлили шаг бойцы. Подкралась, видать, жалость.

— Провокациям не поддаваться! Бей белую сволочь! — И Семен Галунов помчался вперед вместе с комвзвода И. Д. Кожевниковым.

По командирам застрочили из пулемета. Галунов рванул из-за пояса гранату, расчетливо метнул ее. Стрекотня пулемета оборвалась. Завязалась рукопашная.