Мы хватаемся за топоры. Но дерево оказывается твердым, как сталь. Кроме того, кора, по словам Тома, десяти вершков толщины. С нашими тремя топорами не кончить работы и к ночи.

Вдруг меня озаряет блестящая мысль. У нас в сумках есть патроны со взрывчатыми пулями Пертизе. Что, если попробовать их?

— Господа, — кричу я дровосекам, — перестаньте на минуту; мы будем стрелять в цель.

Робертс понимает мои намерения, но сомневается в успехе.

— Увидим, — говорю я торжествующим тоном, полагаясь на разрушительное действие взрывчатых пуль.

По моей просьбе Кирилл намечает место, куда должны стрелять. Прочие, отойдя на пять сажен, с ружьями в руках ждут сигнала.

— Пли!

Еще не успел рассеяться дым выстрелов, как мы бежим к дереву. Раздается громкое «ура!». Небольшие конические пули произвели страшное действие: вся толща коры пробита; образовавшееся отверстие аршина в два ширины и аршин высоты позволяет свободно пролезть Тому.

В дупле послышались пронзительные крики, когда туземец влез туда: это кричали опоссумы, прижатые Томом. Вскоре старый туземец, показываясь из отверстия, протянул нам одного зверька, потом другого, третьего… Около нас очутилась целая груда опоссумов, десять штук.

— Кроули, вот вам и сосунцы, — говорю я, вынимая из прибрюшной сумки убитой самки маленьких детенышей.

— Э, дорогой мой! Старые или молодые — мне теперь все равно. От голода я готов сделаться людоедом.

Наконец все опоссумы были вынуты.

— Кончил? — обращаюсь я к Тому.

— Мой ищет еще камень друга Кирилла… Вот он, — и старый туземец с улыбкою подал повеселевшему Кириллу драгоценность. — Ты видишь, мой не потерял его.

— Какой ты счастливец, Кирилл, — шутливо говорю я своему другу. — Ты можешь заплатить теперь за обед.

В одну минуту запылал костер. Опоссумов освежевали и нанизали на вертелы. Скоро их сочное мясо захрустело на наших зубах. Утолив свой голод, мы подумали о возвращении.

— Что ты делаешь? — спросил Тома Кроули, доедая последний кусок своей порции.

— Мой кладет коббонг племени Нга-Ко-Тко, — был ответ австралийца.

Действительно, с ножом в руке старик усердно трудился над изображением на коре змеи.

— Он прав, господа! Давайте подражать ему: давши знак о своем присутствии, мы сможем избежать больших несчастий.

Предложение Кроули было единогласно принято; все взялись за ножи. Когда операция была кончена, мы, обремененные добычею, двинулись обратно, но не через золотое поле, а немного правее, где дорога была не так мучительна.

— Оакк!! — вдруг закричал Том с невыразимым изумлением.

— Стой! — вторит ему крик конвойных, следующих за ним.

— Что случилось?

— Черные!

— Да, сэр Робертс, чтобы черт побрал их!

— Где вы видите их?

— Там!

— Но я, честное слово, не вижу ничего!

— Ах, сэр Кроули, поверьте, мне хорошо известны признаки их присутствия. Их много, могу уверить вас.

— Что это? — с удивлением вскрикнул другой. — Они на этот раз не мародерствуют, а открыто объявили нам войну. Должно быть, у них большая уверенность в собственной силе.

— Объясните, друг, что вы хотите сказать?

— Да видите, господа, вон те куски коры, недавно вырезанные у деревьев, и эти дротики с красными перьями, воткнутые в землю или стволы? Знаете ли, что все это значит?

— Объясните.

— Деревья, «татуированные по-военному», извещают белых пришельцев, что им запрещается вступать в эту страну, а дротики с окровавленными перьями призывают к защите родного края всех чернокожих.

— Словом, форменная война! By God!.. Вероятно, разбойники очень надеются на свои силы!

— Однако нам нельзя отступать.

— Я того же мнения, сэр Робертс.

— Вперед, если так, господа! В лагерь!

Беспокойство о друзьях, оставленных там, в фуре, окрыляет нас. Мы летим на всех парах. На ходу Кирилл, чутье которого не уступало чутью дикаря, время от времени внимательно прислушивался к малейшему шуму, долетавшему до нас.

— Что с тобою, Кирилл? — спрашиваю я.

— Сам не понимаю. Слух ли меня обманывает, или это на самом деле, только мне слышится как будто собачий лай.

— Мирадор! — радостно вскрикнул я.

— Постой! Может быть, я и обманываюсь.

— Нет, нет! Это он! Не правда ли, Том?

— Мой то же думает.

Наши надежды оправдались. Это несомненно лай моего старого спутника. Вот он ближе и ближе. Наконец к моим ногам с радостным визгом бросается доброе животное. За ним — какая неожиданная радость! — скачут пять конвойных, пропавших со времени ужасной ночи. За седлом у одного из них болтается порядочный кенгуру.