Шрифт:
– Стой так. Держись прямо, – объясняет Суворов. – Шаг левой. Шаг правой. Пошел. Живее. Живее, давай!
Заторопится Федька – бух, и на спину.
Смеется Суворов.
Подымется мальчишка, отряхнет снег, закусит губу и опять за учение. Упрямый Федька.
– Шаг левой! Шаг правой! – командует Суворов. – Пошел. Живее. Живее. Давай!
Неделю мучился Федька. Падал. Шишки себе набил. Однако своего добился. Держится на ногах крепко, хотя и бегает пока тихо.
Мчит впереди Суворов.
– Давай шибче! Давай шибче! – кричит Федьке.
Отстает Федька.
Прошла еще неделя. Мальчишка освоился. Не уступает теперь Суворову.
Прошла третья неделя, и Федька стал обгонять фельдмаршала. Обгонит:
– Давай шибче! Давай шибче! – кричит барину.
Напрягается Суворов изо всех сил, пыжится, однако обогнать Федьку уже не может.
Все чаще и чаще к пруду стали собираться другие мальчишки. Сгрудятся, смотрят, как фельдмаршал и Федька бегают. Весело им смотреть на Суворова, радуются, что свой барина обгоняет. Смеются.
Обидно стало Суворову, стал отгонять он мальчишек. Отойдут те, а потом незаметно снова к пруду приблизятся. Снова смеются. Злится Суворов.
– Пошли вон! – кричит на ребят.
Надоело это Суворову. Стал он тогда выбирать такое время, чтобы Федьки поблизости не было. Видит – нет Федьки, схватит коньки, скорей на каток. Пробежит по пруду круг-другой, смотрит – и Федька тут, словно из-под земли вырос. И снова бегут ребята. Снова смеются.
Разозлился вконец Суворов, позвал управляющего:
– Знаешь мальчишку Федьку Ухова?
– Знаю, ваше сиятельство.
– Так отвези его во Владимир и продай, – приказал Суворов. – Чтоб духу его тут не было!
Приказал Суворов, а потом передумал: все же понравился мальчишка своим умельством фельдмаршалу.
Остался Федька в Ундоле.
Через три года Суворов снова вспомнил о мальчике и приказал управляющему отдать его в ученики к железных дел мастеру.
Выучился Федька, вернулся в родную деревню и вскоре стал прославленным мастером на всю округу.
Бобыль
В селе Моровки-Шушки, что находилось в Пензенских владениях графа Суворова, жил бобыль Григорий Нектов.
Дома не имел, жены не имел, родных тоже. Побирался он по селу – чем кто накормит, а то и вообще пропадал из Шушек, и где он скитался, толком никто не знал.
А тут подошел набор крестьян в армию. Во времена Суворова солдатская служба была долгой-предолгой – двадцать пять лет. Из семьи уходил работник надолго, навечно. Вот и решили шушкинские мужики: чего же думать, пусть-ка Нектов идет в рекруты [20] .
20
Рекрут – молодой солдат.
Суворов же страшно не любил отдавать своих крепостных в солдаты. Невыгодно. Завел он такой порядок: рекрутов покупать со стороны. Полцены вносил Суворов, вторую половину собирали сами крестьяне. Роптали мужики на денежные поборы, однако мирились. А вот на этот раз решили: зачем же им тратить лишние деньги, раз есть бобыль Гришка.
Стали мужики упрашивать старосту Ивана Агафонова, чтобы тот немедля же написал о Гришке Суворову.
Поначалу Агафонов уперся: а ну как барин начнет ругаться? Потом согласился: пользы же все равно никакой от Нектова. Принялся сочинять письмо. Писал хитро. Начал с того, что в Шушках второй год неурожай, что крестьяне пришли в скудность, денег на рекрута нет. Потом упомянул, что при покойном родителе рекрутов не покупали и что, мол, менять порядок не стоит. А уже в самом конце упомянул о Григории Нектове: мол, бобыль, делом не занят, бродяжничает, мол, его и отдать в солдаты.
Ждут в Шушках ответа от Суворова. Вот и прибыл ответ. Взял староста бумагу – в глазах потемнело.
«Рекрута немедля купить, – грозно писал Суворов. – И впредь покупать, иначе быть вам розгами битыми». Далее в письме наказывалось, чтобы Нектову всем миром «завести дом, ложку, плошку, скотину и все прочее» и чтобы помогать Гришке до тех пор, пока хозяйство его не наладится. А в конце… «Раз Нектов до сей поры бобыль, – писал Суворов, – то главный ответчик – староста Иван Агафонов, а посему повелеваю оженить того бобыля на Агафоновой дочке Лукерье и даю на тот случай сроку 15 ден».
– Бог ты мой, – вскричал Агафонов, – бобыля Гришку – да на моей Лукерье!
Прибежали крестьяне.
– Ну что, что там в письме, чего барин в нем пишет?
– Пошли вон! – заревел Агафонов. – Господи милый! За что покарал! За что же Лукерью… – заскулил староста. – Все из-за вас, проклятое семя! – набросился он на крестьян. – Сгною!.. Засеку!.. По миру пущу!..
Разбежались крестьяне.
Повздыхал, поохал староста Агафонов, да что же делать.
Знал он крутой нрав барина – оженил на пятнадцатый день Лукерью и Гришку, завел им дом, ложку, плошку, скотину и все прочее.