– И как ты собираешься жить дальше?

– Я умею воевать, сэр! По сравнению с вами, понятно, мое умение никуда не годится, но еще одна пуля в залпе никогда не будет лишней, сэр! Возьмите меня на русскую службу, господин лейтенант.

– Капитан, – поправил Нечихаев. – А насчет поступления на службу…

Он оглянулся на Замойского с Иоселиани, утаскивающих кучера к болоту справа от дороги. Цесаревич Николай правильно понял невысказанный командиром приказ и крикнул вдогонку:

– Господа, нам будет нужна его одежда!

Граф с видимым облегчением бросил покойника и предложил:

– Давайте сделаем вид, что на нас напали разбойники? Шон, здесь есть какие-нибудь разбойники?

– Они везде есть, – ответил ирландец. – Но на дилижансы еще никто и никогда не нападал.

– Все когда-то случается в первый раз, – философски заключил Мишка и скомандовал: – Тащите обратно!

Удивительно, но покойный кучер оказался своеобразным пропуском, по которому лошадей в гостиницах меняли в первую очередь, а посты на дорогах так ни разу и не досматривали благородных путешественников. Или это из-за того, что труп начал ощутимо пованивать? Зря они так, ведь мертвые не кусаются!

Впрочем, досмотра Нечихаев не опасался – кулибинки и ручные ракетометы надежно спрятаны под двойным дном дорожных сундуков, многозарядные тульские пистолеты укрыты под одеждой, гранаты князя Иоселиани тоже куда-то исчезли, а в руках лишь охотничьи ружья, приготовленные на случай нового разбойного нападения. Шон Макгоуэн, восседающий на козлах, охотно сообщал всем встречным об опасности, и к исходу третьего дня дилижанс благополучно прибыл в Лондон.

От услуг гостиницы Мишка отказался, высокомерно бросив хозяину:

– Настоящий джентльмен должен ночевать дома или у любовницы. Исключение составляют лишь офицеры армии и флота Его Величества, коим я собираюсь стать в самое ближайшее время.

– Его Величеством, ваша милость?

– Офицером, болван!

Еще в дороге Мишка решил, что никак не потянет роль богатого бездельника из высшего общества – военное воспитание то и дело прорывалось сквозь диктуемые взятым образом педерастические ужимки. Гораздо легче сыграть свихнувшегося на подвигах идиота, решившего слегка подновить потускневшую славу предков и уговорившего друзей принять участие в сомнительном предприятии. Якобы занятие охотой уже не удовлетворяет воинственные инстинкты, и молодой сквайр прямо с дилижанса рвется в бой. Не иначе, как начитался газетных передовиц с пламенными речами сэра Персиваля Спенсера.

С такими малолетними дурачками хозяин гостиницы уже сталкивался, поэтому не стал вступать в дискуссию и предложил вызвать кеб.

– Я тотчас пошлю за ним мальчишку, а вы пока можете выпить вина и перекусить с дороги.

На кеб Нечихаев согласился, но от закуски отказался решительно из соображений экономии. Неизвестно, как все пойдет дальше и удастся ли пополнить кошелек у маркиза Бонжеленя. Ведь чем ближе к Лондону, тем выше взлетали цены на провизию, и в самой британской столице жалкий тощий цыпленок наверняка стоил дороже целого ягненка где-нибудь в Уэльсе. А за хлеб даже в провинции просили вдесятеро от довоенного – Англия никогда не могла обеспечить себя зерном в достаточной мере. Организованная же российским министерством госбезопасности и им же строго контролируемая контрабанда вовсе не ставила перед собой цель накормить всех голодных, а имела задачу заработать на этом. Война должна окупаться и приносить прибыль, но кто сказал, что открытым грабежом?

Нет, тут должно иметь место полное согласие и непротивление сторон. Иначе попрячут денежки в кубышки, и разыскивай его потом негуманными методами. Так нельзя не только с людьми, но и с англичанами.

Час спустя наемный экипаж доставил гусар к дому маркиза де Бонжеленя. Ирландец же, не желая привлекать внимание к собственной персоне, остался дожидаться условленного знака в самом дешевом номере гостиницы. И потом… никто не собирался открывать недавнему знакомцу цель визита в Лондон.

Арматор, всю последнюю неделю живший в большой тревоге, встретил Нечихаева радостной улыбкой и, в первую очередь, пожаловался на приставленных месье Лопухиным охранников. Те, дескать, не только противятся любой отлучке маркиза, но и норовят сопроводить даже на свидание с прекрасными дамами.

– Вы представляете, что я чувствую? – возмущался француз. – А каково женщинам переносить тщательные обыски?

Если маркиз рассчитывал смутить Нечихаева интимными подробностями, принимая во внимание юный возраст русского офицера, то его ждало глубокое разочарование. Занимавшийся Мишкиным воспитанием генерал-майор Борчугов постарался дать приемному сыну образование, нисколько не ограниченное классическими рамками.

– Вы знаете, господин Бонжелень, – холодным тоном Мишка прервал поток жалоб, – если для пользы нашего общего дела потребуется вас кастрировать, то я без колебаний отдам этот приказ. Вы готовы сорвать операцию из-за желания потешить похоть без помех?

– Э-э-э… – К ужасу своему, арматор понял, что русский офицер не шутит, и потерял дар речи. – Но…

– Что-то не так, маркиз?

К французу наконец-то вернулась способность говорить:

– Все в порядке, господин…

– Капитан.

– Все в порядке, господин капитан. Сэр Роберт еще вчера известил меня, что необходимая сумма собрана и завтра с утра начнут подвозить деньги. Как вы думаете, месье, он не обманет?

– Задаток получен?

– Четыре дня назад, – арматор указал на стоящий у окна секретер. – Вашу долю я уже отложил. Желаете пересчитать?