Наличие этого плана не означало, что в японском руководстве было единодушное мнение о вступлении летом 1942 г. в войну с СССР. Серьезное поражение японцев в сражении за остров Мидуэй свидетельствовало о том, что война на юге против США и Великобритании потребует концентрации всех сил империи. 20 июля 1942 г. начальник оперативного управления генерального штаба армии С. Танака записал в своем дневнике: «В настоящее время необходимо решить вопрос о принципах руководства войной в целом. Видимо, в 1942—1943 гг. целесообразно будет избегать решающих сражений, вести затяжную войну. Операцию против Советского Союза в настоящее время проводить нецелесообразно» {398} .

После тщательного анализа складывавшейся ситуации 1 июля 1942 г. Сталин дал ответ на послания Рузвельта от 17 и 23 июня. В нем лишь вновь подтверждалось принципиальное согласие на прием американских самолетов для СССР через Аляску и Сибирь. Никаких комментариев по поводу предупреждений президента об опасности нападения и его предложения объединить силы против Японии в ответе не содержалось. Вместе с тем Сталин соглашался провести в Москве встречу представителей армии и флота США и Советского Союза «для обмена информацией».

Очевидно, что подобный ответ не удовлетворил американцев. Получалось, что Сталин как бы проигнорировал предупреждения президента. Посол США Стэндли, кстати, имевший звание адмирала и характеризовавшийся Рузвельтом как «прямой, открытый и простой человек», во время встречи со Сталиным 2 июля, видимо, не без согласования с Вашингтоном, значительную часть отведенного для беседы времени затратил на изложение «доводов», якобы подтверждавших вероятность скорого нападения Японии на Советский Союз.

Из записи беседы: «Стэндли говорит, что в первом послании президент сообщал о событиях в северной части Тихого океана, о том, что японцы, возможно, готовят нападение на Советское Приморье. В связи с этим он, Стэндли, хотел бы сообщить некоторые факты, которые подтверждают предположения президента. Он получил сведения из Владивостока о том, что население во Владивостоке уже более не употребляет выражение: “Если будет война с Японией”, а говорит: “Когда будет война с Японией”. Далее, из Токио, из одного источника, который считается надежным, сообщают, что в Токио циркулируют слухи, вызванные англо-советским договором, о предстоящем выступлении Маньчжурской (Квантунской. — А.К.)армии против СССР, о том, что в Токио прибыла германская военная миссия, оказывающая давление на японцев. В настоящее время, согласно этому источнику, в Токио происходят переговоры между этой германской военной миссией и высшими японскими чинами и предстоит принятие важных решений. Некоторые высшие военные чины отправляют своих жен и детей из Токио в сельские местности. Турецкий посол в Токио сообщил, что военные действия против СССР начнутся, но не ранее того, как СССР потерпит серьезные неудачи на западном фронте» {399} .

Вызывает удивление то, что американцы решили изложить Сталину не сколько-нибудь серьезную развединформацию, а весьма сомнительные слухи, причем из Токио, где у них во время войны не было ни дипломатов, ни журналистов, и даже из… Владивостока (?!). Естественно, обладавший неизмеримо более важной и достоверной информацией о подлинных намерениях правительства Японии Сталин не счел нужным как-либо отреагировать на «информацию» Стэндли. Было ясно, что американцы продолжают искать пути втянуть СССР в войну с Японией. Сталин же пока на это пойти не мог.

В это время среди иностранных наблюдателей и аналитиков высказывалась «гипотеза», согласно которой к лету 1942 г. между СССР и Японией было достигнуто что-то вроде «джентльменского соглашения». Смысл этого соглашения якобы состоял в том, что «русские, возможно, взяли на себя обязательство не позволять американцам использовать Сибирь для действий против Японии, на что взамен японцы заверили русских, что не осуществят нападения в Сибири» {400} .

Было такое «джентльменское соглашение» или нет, неизвестно. Известно другое — резко ухудшившаяся для СССР обстановка на юге страны, где германские войска разворачивали новое широкомасштабное наступление, заставляла Сталина сохранять нейтралитет с Японией. Отвечая на запрос Японии по поводу советско-английского союзного договора и советско-американского соглашения, советское правительство заявило, что эти соглашения не касаются советско-японских отношений, базирующихся на пакте о нейтралитете 1941 г.

Настойчивость американского правительства в зондировании позиции Москвы в отношении Японии была понятна. Ведь получи они возможность регулярно бомбить Японию с территории советского Приморья или Камчатки, тихоокеанская война могла завершиться в считанные месяцы. Но в этом случае было не избежать советско-японской войны в весьма сложный для СССР период. Как показали последовавшие события, сдержать германский натиск и разгромить под Сталинградом крупную группировку немецких войск в значительной степени удалось благодаря переброске с советско-маньчжурской границы свежих и боеспособных дивизий. Этого не могли не понимать в Вашингтоне.

Как свидетельствуют доступные исследователям документы и материалы, на протяжении Второй мировой войны Сталин, Рузвельт и Черчилль в своих официальных высказываниях никогда напрямую не связывали вопросы открытия второго фронта с Японией. Однако в действительности при разработке стратегических планов как в Москве, так и в Вашингтоне и Лондоне такая связь учитывалась. Как отмечал в своих мемуарах известный советский дипломат А.А. Громыко, было «совершенно ясно, что открытие союзниками второго фронта на западе против фашистской Германии связывается Вашингтоном с готовностью СССР помочь США на востоке» {401} . Безусловно, вступление СССР в войну против Японии негласно использовалось и Сталиным в качестве «козырной карты» на переговорах об открытии союзниками второго фронта в Европе. Как уже отмечалось, впервые намек о взаимозависимости советской помощи в войне против Японии с перспективой открытия Великобританией и США фронта в Европе был сделан Сталиным сразу после начала тихоокеанской войны во время его декабрьских бесед в Кремле с министром иностранных дел Великобритании Иденом.