Вещь нельзя любить так же, как человека. А если вы любите их одинаково, вы не знаете, что такое любовь. Любовь должна иметь определенные характеристики. Но язык не располагает таким количеством слов — есть только одно слово на все. Так проще: меньше путаницы, более практично, но невозможно сохранить чистоту слова.

Этот японский символ любви — человек с большим животом, отдающий обеими руками, — может быть истолкован только одним способом; двух толкований нет. Он говорит, что вы настолько полны, что хотите поделиться. Это беспримерность любви: когда возникает желание не взять, а дать. А дать вы можете, только когда вы переполнены; вы можете поделиться, только когда у вас этого слишком много — в избытке.

Изображение говорит об этом вполне определенно. Но тогда вам нужно будет запомнить миллионы символов для каждой мелочи в этом мире. А это слишком трудоемко, слишком утомительно; для каждой мелочи свой символ. В китайском языке символ борьбы или войны — это одна крыша, и под одной крышей две женщины. Он показывает, что если у вас две жены, то будет вечная борьба. Это символ для всех видов борьбы.

На самом деле, он очень цельный. У него своя красота и определенное значение, которое непросто исказить; следовательно, вы не найдете в китайском или японском языке никаких пояснений к писаниям. Пояснения означают, что возникает потребность в истолковании.

В санскрите вы обнаружите тысячи комментариев к одному писанию, потому что санскрит очень субъективный, и эмоциональный, и поэтический язык, способный тонко отразить каждый нюанс чувства, настроения — весь спектр. Он добивался совершенства, и он почти достиг его. Но в стремлении к совершенству он утратил человечность.

У каждого слова много значений — множество значений, — потому что все звуки имеют свое буквенное обозначение. Он стремился к тому, чтобы ни одно явление в жизни или существовании не осталось без названия. Но даже при пятидесяти двух буквах невозможно охватить все существование, поэтому у каждого слова множество значений. Это наделяет его очень пластичной красотой, потому что поэтам гораздо легче играть словами, когда существует такое множество значений. Но это порождает такое новое явление, как истолкование.

Кришна выражал свои мысли в «Шримад Бхагавад-гита», и к ней прилагаются тысячи толкований. Одна и та же строчка может быть истолкована тысячами способов. Теперь это настоящие дебри толкований — невозможно понять, что Кришна хотел сказать на самом деле.

Это стало уникальным явлением — нигде в мире такого еще не происходило: Шанкара пишет истолкование Кришны, затем пояснения самого Шанкары начинают вызывать сомнения — что он имел в виду? Затем ученики Шанкары начинают писать свои комментарии к его комментариям, и так далее и тому подобное, поколение за поколением.

ГитаКришны осталась далеко позади. Вы не найдете даже ее отголосков, потому что от одного толкования к другому толкованию изменяется акцент. Человек, пишущий пояснения к Шанкаре, не рассматривает Кришну, он рассматривает Шанкару, наделяя определенным смыслом труд Шанкары. И тут же другие ученики пытаются делать то же самое, соревнуясь друг с другом, поэтому появляются сотни толкований Шанкары. Затем эти люди в свою очередь выпустят учеников, которые будут писать комментарии к их комментариям.

Исследовать индуистские писания, как попасть в страну чудес. Как люди играют словами, находя все новые значения, противоречащие одно другому! И нет способа определить, кто из них прав, потому что язык допускает все эти значения.

Из-за такой гибкости санскрит не может стать языком науки, хотя в нем есть красота. Чтение на нем почти как пение. В нем гибкость, не монополия. Все свободны в своем выборе значений, в извлечении из них философского смысла, какого никто прежде не извлекал. Для него характерна свобода мысли, но именно это обрекает его на отсутствие упорядоченности. В науке такое невозможно.

Графические языки, как, например, японский, очень систематичны. Их значения обладают только одним смыслом. Толкований не требуется, значения заложены в символах. Но требуется столько символов, что настолько объемный язык не может быть использован в качестве международного, потому что, если вы не впитывали его терпеливо с самого детства, вам понадобится полжизни только на его изучение; вопрос об использовании даже не стоит. Жизнь так коротка, люди спешат, смерть так близко, что это будет совершенно бесполезной тратой времени — тридцать или больше лет запоминать символы.

Все языки мира имеют свою особую выразительность, но вместе с ней и свои проблемы.

Гита задала очень важный вопрос. Это правда: в английском или в любом другом языке, использующем алфавит, ни одно из слов не может остаться чистым, потому что его придется использовать для обозначения многих вещей. В разных контекстах оно оскверняется, загрязняется, а люди даже не отдают себе в этом отчета. Кто-то говорит: «Я тебя люблю» так же, как он говорит: «Я люблю курить». Он не понимает, что любовь к курению и любовь к человеку нельзя помещать в одну категорию; здесь не может быть одинакового смысла. В этом смысле английский язык беден.