Он повернулся к четвертому — это был тот, кто отрезал себе руку. Он не сказал ни единого слова. Он просто склонился, прикоснулся к ногам Бодхидхармы, и слезы благодарности упали к его ногам, как цветы.

Бодхидхарма обнял его и сказал: «У тебя это есть. Ты будешь вместо меня».

Так дзен перешел ко многим китайским мистикам и из Китая переместился в Японию. Он все еще жив… удивительно. Двадцать пять столетий не смогли его уничтожить. Ни священных книг, ни храмов, ни особых заповедей, от сердца к сердцу — передача вне слов… он все еще жив.

Когда меня задержали в Америке, в первый же день среди многочисленных звонков и телеграмм, которые я получил, был один звонок от мастера дзен из Японии. Он позвонил президенту, он позвонил надзирателю и сказал, что хотел бы переговорить со мной.

Он сказал надзирателю: «Вы совершили одно из величайших преступлений века; в нашем монастыре мы учим дзен по его книгам. Хотя я и просветленный мастер, я не могу так сказать. Что бы он ни говорил, знаю и я; но сказать так, как он это говорит, может только он — я не могу».

Надзиратель дал мне трубку, и пожилой мужчина — я не знал его — сказал: «Я знаю, где бы ты ни находился, ты блаженствуешь, поэтому глупо спрашивать тебя: „Как дела?“ Я просто хотел передать тебе, что те, кто знает, с тобой, а те, кто не знает, не в счет».

К вечеру звонков стало так много, что им пришлось подключить еще двух-трех телефонных операторов. Телеграмм было столько, что им пришлось позвать еще нескольких посыльных. Ночью надзиратель сказал мне: «Из-за тебя в тюрьме такой хаос! Здесь сидели члены кабинета министров, кандидаты в президенты, но мы никогда не видели таких проявлений любви со всего мира. Ты можешь быть уверен, что ни одно правительство не сможет навредить тебе — глаза всего мира смотрят на тебя. Они могут утомить тебя, но никто не сможет причинить тебе вред — они не могут пойти на такой риск».

Когда тот пожилой человек говорил мне по телефону: «Те, кто знает, с тобой, а те, кто не знает, не в счет», — все, и Бодхидхарма, и Махакашьяп, и Гаутама Будда нашептывали его голосом. Он живая ниточка. Он направлял своих учеников и в Индию, и одна из его монахинь каждый год приезжала на праздники коммуны в Америке.

Дзен — все еще живое течение, и это единственное живое течение. Из сотен школ, возникших в мире в свое время, большая часть прекратила свое существование; и они прекратили свое существование, потому что они стали организованными религиями. Они прекратили свое существование, потому что они проявляли интерес больше к обращению, чем к трансформации человека. Их больше интересовало прошлое и навязывание прошлого людям, чем освобождение людей от прошлого и раскрытие их для будущего.

Любая истина остается живой, если она остается открытой для будущего.

Ошо, много лет назад — я тогда только приняла саньясу, — проходя мимо зеркала в своей комнате, я вдруг поймала в нем отражение своих глаз и была стихийно вовлечена в медитацию с зеркалом. Через некоторое время я начала видеть в себе мою мать; я стала моей матерью. Это было радостное чувство, узнавание одной из тех частей, из которых я была создана, познание того, из чего я произошла.

В то время я хотела, чтобы то же самое случилось и с частью моего отца, чувствовала, что тогда что-то будет завершено. Я пыталась, но это не произошло. Можешь ли ты что-нибудь сказать об этом?

Мать — явление естественное, отец — нет. Отец — это социальный институт: среди животных отцов нет. В природе обязанности отца настолько незначительны, что он не становится важной частью твоего существа, хотя половина тебя — вклад мужчины и половина — женщины. Но мужской вклад — половина только во время оплодотворения, только тогда половина его и половина матери; но с течением времени вклад матери становится все весомее и весомее. Твои кости, твоя кровь, твоя плоть, твоя суть — все от матери.

Отец явился всего лишь стимулом. Он запустил процесс. В начале без него сложно, но, как только процесс запущен, он больше неважен. Поэтому у животных института отцовства не существует. Человек сделал его институтом. Но столетиями человек тоже жил без отца.

В любом языке мира слово дядястарше, чем слово отец. Из-за того что брак не был фиксированным, было неизвестно, кто отец. Мужчины и женщины были свободными тысячи лет, поэтому всех мужчин детородного возраста называли «дядя». Один из этих дядей, наверное, и был отцом, но узнать об этом не было никакой возможности.

Только с появлением частной собственности появился отец как таковой. Когда человек стал обладателем частной собственности, когда влиятельные люди стали обладателями большей собственности, чем другие, они стали очень заинтересованы в том, чтобы их имущество после их смерти перешло именно к их детям. Поэтому необходимо было знать абсолютно точно, что их дети — действительно их дети.

Это стало началом порабощения женщины. Ее свобода была уничтожена, ее движение было ограничено. Она была прикована к дому, превращена в получеловека — ни образования, ни финансового положения, ни социального статуса, ни религиозного равенства.