Все эти мысли пришли сразу же Кате в голову, и она попыталась возразить против передачи. Но Паша Севчук сумел так увлечь лагерь, все уже так ясно представляли себе, какая это будет замечательная передача, что на Катю накинулись и большие и маленькие, уговаривали, упрашивали, огорчались, визжали, даже плакали, и Катя заколебалась.

«Эх, — подумала она, — если бы Александра Викторовна была здесь… Она опытный человек, посоветовала бы. А тут как быть? Согласишься — может получиться пошлость, и вредная пошлость. Не согласишься — может быть, задушишь инициативу ребят, обидишь их, оттолкнёшь от себя».

Думала, думала Катя и согласилась.

Итак, снова кипела в лагере жизнь, снова в центре всего был Паша Севчук, снова спорили, волновались, готовились.

Однажды Кукушкина встретила Анюту. Анюта торопилась, ей нужно было зайти в магазин, а потом нести матери передачу.

— Ну, как ведёт себя Миша в лагере? — на ходу спросила она.

— Очень хорошо, — ответила Катя, — а как он дома?

— Тоже хорошо, — сказала Анюта.

Она хотела добавить, что, правда, дома он почти не бывает, так как каждый вечер отправляется куда-нибудь вместе с лагерем. Но Катя её перебила.

Кате пришло в голову, что среди однообразных нравоучительных историй, из которых, как она предвидела, будет главным образом состоять передача, может интересно и живо прозвучать история о том, как брат и сестра живут одни, самостоятельно ведут хозяйство и отлично со всем справляются. Она задержала Анюту и рассказала ей о передаче.

— Ты должна обязательно выступить, — сказала она. — Все знают вашу маму и вашего папу, и всем будет интересно узнать, как вы сейчас живёте.

Анюта испугалась ужасно.

— Как это — выступить? — сказала она. — Я не умею, да ещё и по радио, на весь квартал.

— Чепуха, — сказала Катя. — Ты только ничего не готовь. Просто представишь себе, что вместо микрофона перед тобой твоя подружка. Ты ой и расскажешь, что у тебя случилось, как вышло, что вы остались одни, я как вы живёте. Просто так и расскажешь. Вот и всё. И не вздумай отказываться.

Они расстались. Анюта побежала в магазин, потом долго ехала на троллейбусе в больницу и всё думала о том, как она будет рассказывать перед микрофоном об их с Мишей жизни. И ей казалось, что она сумеет хорошо рассказать, как они вдвоём с Мишей ведут хозяйство, как Миша отдыхает в лагере и помогает ей; как пришлось стать главой семьи, как она боялась этого, боялась, что не справится с Мишей, и как все страхи оказались напрасными: Миша ничуть не испортился, наоборот, она им очень довольна.

Теперь она уже не боится за то время, которое им ещё придётся пробыть одним, пока выздоровеет мама и папа вернётся из экспедиции. Она не боится потому, что знает: она прекрасно справится с хозяйством, а Миша уже доказал, что на него можно положиться, как на каменную гору.

А на самом деле всё было не так. Миша давно уже скрывал от Анюты то, что его действительно волновало и мучило. Больше всего он боялся, что об этом узнает сестра. Потому, что — и это было действительно правда — Миша дружил с сестрой, любил её и очень боялся её осуждения. Даже нет, не осуждения. Просто, когда он представлял себе, в каком она будет горе и отчаянии, как она будет страдать и мучиться, у него становилось на душе так скверно, что даже и рассказать нельзя.

Он отдал Быку три рубля и сразу же проиграл ещё три. Опять просить у сестры денег он не решился. Наша Севчук подсказал ему выход. Надо было выбрать кинокартину, на которую раскупали билеты задолго до начала сеансов. Надо было купить как можно больше билетов и перед началом сеансов, когда в кассе билетов уже нет, продавать их дороже. На каждом билете можно было заработать двадцать или тридцать копеек. Но для этого нужны были деньги. И тут Паша Севчук помог ему. Он дал ему в долг три рубля, условившись, что, распродав билеты, Миша даст ему пятьдесят копеек лишних. Операция удалась. Миша заработал пять рублей и, отдав три с полтиной Паше, стал обладателем полутора рублей. Беда в том, что на дневные сеансы билетов было всегда сколько угодно, так что продавать их с выгодой можно было только вечером. Тогда Миша придумал, что лагерь идёт на экскурсию, и ухитрился за один вечер заработать ещё два рубля.

Он дал себе слово не играть больше в эту интересную игру с горошиной и, хотя очень трудно было сдержать это слово, всё-таки целых три дня отказывался от игры. И все эти три дня его мучила мысль, что он совершает очень большую ошибку. Не могло же Вове Быку везти без конца. Может быть, он, Миша, отказался от игры как раз в ту минуту, когда счастье готово было повернуться к нему. Может быть, он мог бы выиграть много денег, купить какой-нибудь подарок маме или Анюте или просто подложить незаметно, скажем, десять рублей в ящик, где Анюта хранила хозяйственные деньги. Правда, трудно было бы объяснить, откуда он эти десять рублей достал, но Мише казалось, что он обязательно придумает что-нибудь такое убедительное, что Анюте никакие подозрения даже в голову не придут.

Главное — надо было выиграть деньги.

И всё-таки он не играл целых три дня, и за эти дни у него скопилось пять рублей.

День у Миши складывался теперь так: утром он бежал в булочную, потом завтракал и шёл в лагерь. В лагере дела шли отлично. Он играл в волейбол, и уже поговаривали, что его примут и команду младших. С одним мальчиком, Петей Петушковым, они сыграли матч в шашки, настоящий серьёзный матч из пятнадцати партий, и хотя никто не выиграл, но никто и не проиграл. Три партии кончились вничью, каждый выиграл по шесть партий, и получилось у каждого семь с половиной очков.