Приключения Фила начинаются на следующее утро, если можно так это назвать, потому что, строго говоря, никакое следующее утро не наступает. В шесть утра его будит мелодия радиобудильника, и Фил замечает, что она такая же, как накануне, но сперва не обращает на это совпадение внимания. Встревожился он, когда заметил, что и продолжение радиопередачи — такое же, как вчера, и сценки, которые он видит в окно, — ровно те же, что накануне. Тревога усиливается, когда, выйдя из номера, он сталкивается с тем же человеком, что и вчера, который обращается к нему с теми же словами.

Постепенно Фил понимает, что он по второму разу проживает вчерашний день. Продолжение дня тоже абсолютно точно совпадает со всеми событиями, которые происходили с ним на сутки раньше. Он снова видит нищего, который просит милостыню, к нему опять подходит товарищ по университету, которого он уже много лет не видел — тот стал страховым агентом и пытается во что бы то ни стало всучить Филу полис, — а потом Фил наступает в ту же лужу, что и накануне. На месте, где идет съемка, сурок Фил тоже ведет себя так, как и вчера, — и предсказание повторяется.

На третий день пребывания в Панксатони, услышав по радио ту же передачу в третий раз, Фил окончательно осознает, что разлад времени, жертвой которого он стал, одним повтором не ограничится — что он обречен на бесконечное воспроизведение одного и того же дня и нет никакой надежды выбраться ни из провинциального городка, ни из тех временных границ, в которых он заперт.

Причем заперт навсегда, ведь освобождения не приносит даже смерть. Устав от череды одинаковых дней, сходив к врачу и к психоаналитику, которые бессильны помочь ему с этим нигде не описанным заболеванием, он решается покончить с собой: ради мести похищает Фила (сурка), угоняет машину и с полицией на хвосте мчится к карьеру, куда бросается вместе с животным. На следующее утро он просыпается целый и невредимый в той же постели, под звуки той же радиопередачи, на заре очередного повторяющегося дня.

Этот временной сбой стал причиной множества странных ситуаций, в том числе странных языковых явлений. Фил участвует одновременно в двух действиях: в сценарии каждого дня — и в разворачивающейся последовательности однотипных дней, поэтому может играть на той двойственности смысла, которую создает его остановившееся время. Например, объявить любимой женщине, портрет которой он лепит из снега, что он так хорошо знает ее лицо, потому что изучал его очень долго.

Конечно, у бесконечного повторения единственного дня есть свои минусы, но есть и плюсы. Например, можно совершать действия, которые возможны, только если знаешь детально, иногда — с точностью до секунды, структуру каждого дня. Так, Фил замечает, что инкассатор, остановив фургон перед банком, на мгновение оставляет одну из сумок с деньгами без присмотра, — и, оказавшись на месте в нужную секунду, Фил забирает деньги.

Его положение дает ему абсолютную безнаказанность; Фил уверен: что бы он ни натворил, все его ошибки и преступления к завтрашнему дню испарятся. Он может превышать скорость, ездить на машине по железнодорожным рельсам, попадать в полицию — все пройдет без последствий, потому что завтра он проснется и всех этих событий не будет и в помине.

Остановка времени позволяет ему также использовать метод проб и ошибок. Так, Фил замечает соблазнительную молодую женщину, спрашивает ее, как ее зовут, где она училась и кто была у них учительница французского. И когда они снова встречаются «завтра», он представляется ее бывшим одноклассником, вспоминает общие лицейские годы и таким образом завоевывает ее.

Постепенно Фил влюбляется в Риту, продюсера передачи, и пытается соблазнить ее тем же методом последовательных приближений, который в человеческих отношениях возможен только при условии вечного повторения, когда действия лишены своих последствий. Вечером он приглашает ее посидеть в баре, запоминает ее любимый напиток и с тех пор каждое «завтра» упорно заказывает себе такой же. Сперва он совершает ошибку: поднимает тост за сурка Фила — и вызывает гнев возлюбленной, которая сухо сообщает ему, что обычно она пьет за мир во всем мире. Но в этих пространстве и времени непоправимых ошибок нет, поэтому уже «на следующий день» он исправляется — предлагает нужный пацифистский тост.

В этом контексте ежедневного совершенствования и происходит сцена, на которую я хочу обратить внимание, потому что она касается места непрочитанных книг в зарождении сердечной привязанности. После многих дней повторения и совершенствования Филу удается завязать с Ритой разговор, который полностью удовлетворяет ее ожидания — и не случайно: ее собеседник произносит одну за другой все фразы и мнения, которые она желала бы услышать в идеальном мире полного слияния душ. Так, хотя он заядлый городской житель, он объявляет, что всегда мечтал жить высоко в горах, вдали от цивилизации.

Тут Фил слегка расслабляется, утрачивает бдительность и совершает очередную ошибку. Рита разоткровенничалась и рассказала ему, что в университете она изучала вовсе не телевидение и не журналистику, а когда Фил переспрашивает, уточняет: «Я изучала итальянскую поэзию девятнадцатого века».

Фил, услышав это, чуть ли не расхохотался и, не подумав, отвечает: «Господи, только зря время терять!» — и тут он встречает ледяной взгляд Риты и понимает, что оплошал.

Но нет ничего непоправимого в этом мире, где все каждый раз начинается заново, и Фил немедленно, то есть днем позже, исправляет свою ошибку. Можно предположить, что он забежал между делом в городскую библиотеку, чтобы подготовиться, и теперь, когда Рита снова признается ему в своей любви к итальянской поэзии XIX века, он уже в состоянии с проникновенным видом процитировать отрывок из либретто оперы «Риголетто» — к восхищению своей спутницы. Ему приходится говорить о книгах, которых он не читал, но достаточно дополнить день одной репликой на пару секунд, чтобы в точности удовлетворить ожидания другого человека.