У меня появились друзья, связи, и наконец мне удалось пристроиться в эту полузакрытую больницу для избранных. Я работал в отделении реанимации и здесь же в отделении скорой помощи подрабатывал. Раньше казалось, что в таких заведениях должны работать только светила медицинской науки, но потом я убедился, что, кроме светил, требуются и обыкновенные рядовые специалисты вроде меня, потому что кто-то должен пахать. Работа не показалась мне сложнее прежней. Специфика состояла в том, чтобы всегда держать язык за зубами. Наши пациенты платили за лечение деньги – и деньги немалые, – поэтому врачебная тайна соблюдалась неукоснительно, как в Сицилии закон молчания…

В школу МВД меня дальше порога не пустили. Дежурный поинтересовался, по какому вопросу я разыскиваю Антипову Марину Петровну. «По личному», – еле сдерживаясь, ответил я. Он посмотрел на меня с таким сомнением, будто я был кандидатом в каторжники и в ближайшие пятнадцать лет не мог рассчитывать на личную жизнь. Однако куда-то позвонил, и не прошло тридцати минут, как появилась Марина.

Она была в легком свитере с воротником, подпиравшим подбородок, и с рукавами до запястий. Увидев меня, Марина пораженно округлила глаза и улыбнулась.

– Какими судьбами? – удивилась она, но мне показалось, что в ее голосе все-таки проскользнули радостные нотки.

Я протянул ей букет сирени, который купил на остановке, и сказал, что соскучился. Вообще-то меня подмывало купить розы, но потом все же выбрал сирень… Увидев букет, она негромко рассмеялась и махнула на меня рукой.

– У меня сейчас лекция, – сказала она. – Куда я с такой охапкой?

– Это просто такой знак, – сообщил я. – Знак о моих намерениях, а ты теперь его можешь хоть в урну выбросить.

– Давай, Марина Петровна, я пока в кастрюлю поставлю! – предложил дежурный, с интересом вслушивающийся в наш диалог. – Домой пойдешь – захватишь.

Марина отвергла кастрюлю и, взяв наконец букет, увела меня в конец коридора. Мы остановились у окна, и я спросил:

– Ну и как ты поживаешь?

– Ты появился, чтобы об этом спросить? – сказала она. – С удовольствием удовлетворила бы твое жгучее любопытство, но мне правда нужно сейчас бежать – я ушла с лекции… У тебя же есть мой телефон – ты можешь в любой момент позвонить…

– Не доверяю я этим телефонам… – пробормотал я.

– Ну тогда выкладывай по-быстрому – с чем пришел, – предложила она. – И проваливай!

Это было не совсем то, на что я рассчитывал, но делать было нечего. По крайней мере, у меня будет повод встретиться еще раз. Я достал из кармана кусочек пластмассы и протянул его Марине.

– Слушай, ты, как криминалист, можешь определить, что это за хреновина? Я не уверен, но возможно, что именно из-за нее ухлопали человека.

Она покачала цилиндрик на ладони и зажала в кулак.

– Ладно, попытаюсь. Чего не сделаешь для старого друга! Позвони денька через два, ладно?

– Позвоню обязательно.

Я наклонился и поцеловал ее в щеку – это был невинный, почти братский поцелуй. Марина покачала головой, рассмеялась и сказала:

– На тебя так весна действует? Или ты пытаешься подлизаться к опытному криминалисту?

– Скорее первое, – серьезно ответил я.

Она махнула рукой и, ничего больше не сказав, ушла.

А я, оставшись один, странным образом мгновенно потерял всякий интерес к пластмассовой таблетке, и вся эта суета вокруг нее показалась полной глупостью. Гораздо больше меня терзала теперь неудовлетворенность от нашей встречи с Мариной. Я был недоволен собой и чувствовал себя дураком. В таком состоянии духа я и приехал домой.

Поднявшись к себе на седьмой этаж, я отпер дверь своей холостяцкой квартиры и первым делом направился к холодильнику. Мне хотелось есть. Но не успел я распахнуть дверцу, как раздался звонок в дверь. Чертыхнувшись, я пошел открывать.

На пороге стоял невысокий худощавый человек в сером костюме и черной рубашке без галстука. У него были усталые недоверчивые глаза и жесткие складки у рта.

– Вы – Ладыгин Владимир Сергеевич? – поинтересовался он.

Я кивнул, пытаясь вспомнить, видел ли я когда-нибудь этого человека.

– Следователь прокуратуры Рыбин, – коротко представился он. – Приезжаю к вам уже второй раз. Можно войти?

Я пожал плечами:

– Пожалуйста!

Он вошел и быстрым взглядом окинул мое жилище.

– Однокомнатная? Так-так… Владимир Сергеевич, вы вчера увозили на «Скорой» некоего Казарина?

Я кивнул.

– Что-нибудь можете о нем сказать?

Мне ничего не оставалось, как опять пожать плечами.

– Да, пожалуй, ничего. Я могу сказать что-то о его ранении, состоянии… а о нем самом? Жена его толковала о каких-то неприятностях. Спросите у нее…