– Кто такая? – быстро спросил ПМ.

– Вот тут все записано.

ПМ торопливо выхватил из тонких пальцев бумажку с отпечатанным на машинке текстом. Страхуется, сволочь, – вскользь подумал он, – от руки ничего не выдает.

– Еще что?

– Все, собственно…

– Как это все? То есть как это все? – очень даже натурально взорвался ПМ. – Что ты там лопочешь? «Все в порядке, все как обычно…» Херня все это! Так что не заливай, все выкладывай!

– Так ведь нечего…

Общаться с послушным Сашенькой было приятно. Особенно учитывая, что дома теперь срываться не на кого. Так что ПМ и поднажать на информатора мог, и душу всласть и безнаказанно отвести.

Некоторое время в салоне машины слышался исключительно его мощный голос, выдающий одно смачное ругательство за другим. Когда же красноречие иссякло, ПМ все еще грозно, но уже менее яростно, что Сашеньку очень даже обрадовало, прошипел:

– Значит, так! Из других достоверных… – это слово он особенно выделил, недвусмысленно намекая на сомнительность Сашенькиных сведений, – источников мне стало известно, что объектом всерьез интересуются некие личности. Кроме того, – вдохновенно врал дальше ПМ, даже не догадываясь о действительном резонансе, который впоследствии вызовет его заявление, – последнее время около объекта, а также некоторых его сотрудников крутится одна… нет, две подозрительные особы. А ты мне втираешь, что ничего нового!

Увлекшись, ПМ не сразу сообразил, что незаметно перешел на крик. Презрительно, но не без тайного удовольствия посмотрев на маленькую фигурку, готовую слиться с дверцей, протечь под сиденье, сделать все, что угодно, лишь бы стать менее заметной, ПМ почувствовал себя значительно лучше. Закурив, он уже совсем дружески хлопнул Сашеньку по узкому плечику и снисходительно произнес:

– Ладно, чего уж там. Верю, что стараешься, потому как знаю – деваться тебе некуда.

При этих словах фигурка вздрогнула и еще сильнее вжалась в сиденье. ПМ усмехнулся и довольно продолжил:

– Значит, прими все сказанное к сведению и в следующий раз, – тут голос его снова посуровел, – принеси в клювике что-нибудь стоящее. А следующий раз будет завтра в это же время.

– Но… – робко пискнула фигурка.

– И никаких «но». Срок тебе до завтра. Все. Привет родителям.

Он дождался, пока Сашенька покинет авто, проводил худенькую фигурку взглядом. И только когда она поспешно скрылась за углом, повернул ключ зажигания. Разговором он остался в целом доволен.

Сашеньке беседа с ПМ также доставила немало удовольствия. Начать с того, что этот козел уже сколько времени ни о чем не догадывался, глотал «дезу» за «дезой» вперемешку с незначительной, но вполне достоверной информацией и ухом не вел. А сам между тем подкидывал Сашеньке очень даже существенные и нужные сведения. Конечно, эти сведения требовали тщательной проверки, откликаться вслепую на слова подполковника у Сашеньки и в мыслях не было. Но, как говорит народная поговорка, нет дыма без огня. Из чего можно сделать вывод: ежели ПМ усилил бдительность, следовательно, на то были свои и весьма веские причины. А вот что за причины, это Сашенька выяснит самостоятельно, было бы от чего оттолкнуться.

Проснувшись неприлично рано для выходного дня – еще и девяти не было, – я тем не менее обнаружил, что Чехова уже и след простыл. На столе, придавленное – шутник, мать его! – бутылкой пива, лежало очередное лаконичное послание, частично повторявшее предыдущее: «Не вздумай слинять. Сиди на телефоне. Сам никуда не звони. Юра».

Поплескавшись под душем и наскоро перекусив, я добросовестно «сел на телефон» – устроился перед телевизором, а аппарат, благо шнура хватило и даже запас остался, поставил около себя, время от времени нетерпеливо на него поглядывая. Выходной – это хорошо, но моя деятельная натура требовала активных действий, общения, эмоциональных потрясений. Желательно приятных. Телефон, однако, безмолвствовал.

Когда он наконец ожил, мое терпение было уже на пределе.

– Да? – свирепо заорал я, схватив трубку после первого же звонка.

– И надо так вопить? – насмешливо заметила трубка голосом Чехова. – Ты очень занят?

Черта с два, мстительно подумал я, досчитал до десяти, потом обратно и абсолютно спокойным голосом ответствовал:

– Да так, не очень. А что?

– Дело есть. Давай-ка ноги в руки и мчись на подмогу, мне не разорваться.

По тону полковника сообразив, что тому не до шуток, а моему заточению пришел конец, я с энтузиазмом сообщил:

– Понял, еду!

Через минуту телефон зазвонил снова. Прыгая на одной ноге, потому что вторую заднюю конечность звонок застиг как раз на полпути в штанину, я подхватил трубку:

– Да?

Перво-наперво трубка выдала невнятное, но продолжительное ругательство, затем язвительно поинтересовалась:

– А куда ехать тебя не интересует? Или ты, кретинус вульгарис, сам догадался?

– От такого слышу! – хладнокровно отозвался я, одновременно соображая, какое бы предположение высказать, чтобы не ударить в грязь лицом. Ничего умного за столь короткий отрезок времени в голову не пришло, поэтому я решил плоско отшутиться, на чем и успокоиться. – Полагаю, любезный, вы хотели сообщить, что меня ждет не дождется родная клиника?

Чехов не разразился ругательствами, не возмутился, тем более не рассмеялся. Вместо этого он молча посопел, а затем произнес несколько разочарованно:

– Может, какой толк из тебя и выйдет. Схватываешь на лету. Хотя чего зря нахваливать – моя школа осечек еще не давала. Подъезжай к двенадцати. К больнице, понятно, не подходи. Лучше… Знаешь что? До двенадцати лучше вообще из метро не высовывайся. Погуляй по переходу, открыточки посмотри. Открыточки на Тверской продаются?

– Понятия не имею.