Выбравшись из ванной, поставила чайник и набрала номер телефона матери.

Нина Ивановна была несказанно рада услышать дочь.

– Ну, что же ты так до меня и не доехала?

– Я? – удивилась вначале Дарья, затем вспомнила, что обещала. – Да, мама, я приеду прямо сейчас, можно?

– Ну, конечно! – обрадовалась одинокая женщина. – Пока ты ко мне катишь, я и блинчиков настряпать успею.

Одевшись чисто и скромно, Дарья выкатилась за дверь.

В мире грязных денег и насилия дом, где она выросла, оставался для Дарьи заповедным уголком, в котором всегда ждала ее родная мать.

Нина Ивановна встретила дочь троекратным поцелуем и командой немедленно идти мыть руки и садиться за стол.

«Как в старые добрые времена», – подумала Дада и с удовольствием отправилась выполнять приказание.

В конце первой чашки Дарья заговорила о том, что ее волновало:

– Мама, я знаю, тебе нелегко было в жизни.

Мать несколько оторопела от такого признания и с интересом глянула на Дарью.

– Дочка, тебе сейчас трудно?

– Просто у меня сегодня был не самый лучший день в жизни, вот и все. – Дарья уткнулась в чашку, чтобы скрыть выступившие слезы.

– Если ты хочешь поделиться, я готова выслушать, – Нина Ивановна подперла одной рукой щеку, готовясь принять груз переживаний и неудач дочери.

Дарья не собиралась сообщать матери, что ее изнасиловали. Это ни к чему. Она шмыгнула носом и взяла себя в руки.

– Мама, ты бы очень сильно разозлилась на человека, который заставил бы тебя работать против твоего согласия?

– Наверное, а что случилось?

– Я сейчас работаю над одним проектом в паре с весьма состоятельным человеком. Только не волнуйся, он ни при чем. Его конкуренты повели себя недостойно.

Мать приняла горделивую позу, прогнув назад спину и выпятив грудь. Дарья знала, что за этим последуют нравоучения.

– Ты не хочешь мне говорить, что и как, это твое дело.

«Я так и знала».

– Если бы меня кто-то использовал, я, несомненно, обиделась бы. Но это только во-первых, а во-вторых, постарайся вылезти из своей очередной авантюры, расстанься с этим «весьма богатым» и найди, наконец, себе нормальную работу. Продолжишь в том же духе – будешь каждый день приезжать ко мне плакаться.

Дарья сама не заметила, как напряглась. Мать снова ее отчитывала, но она была права. Сейчас-то уж точно имело смысл посидеть и послушать. Пару раз она уже задумывалась, что ведет не совсем нормальный образ жизни, точнее, живет по иным правилам, нежели ее мать. Во всем есть свои положительные и отрицательные стороны.

– Может, именно это я и хотела от тебя услышать, мама. – Дарья допила чай и взялась за чайник, чтоб налить себе еще.

– Дочка, ты уже не семнадцатилетняя девочка...

Распрощавшись с матерью, Дарья вышла на улицу. Шел снег. Было тихо. Буря эмоций улеглась.

«Она знала, что мама будет читать ей мораль?»

«Она знала, что мама непременно будет читать мораль».

Подойдя к машине по скрипучему снегу, Дарья обернулась, подняла голову и посмотрела на окна родной квартиры. На кухне горел свет. Мать стояла в проеме окна и смотрела на дочь. Дарья помахала на прощание ей рукой и села в свою «девятку».

Посещение «психотерапевта» прибавило ей сил, вернуло к жизни.

«Может, в этом есть что-то ненормальное, когда человек восстанавливает силы, слушая упреки в свой адрес, – думала она, выезжая на очищенный от снега проспект. – А может, все дело в характере? Одни ломаются даже под небольшим потоком критики, другие становятся еще сильнее, чем были. Они будто знают, что им потребуется еще много сил и много терпения для того, чтобы добиться тех целей, которые поставила перед ними жизнь».

«Куда же подевался Шустриков?» – Она сидела на незаправленной кровати в шерстяном костюме и крутила в руках телефонную трубку. По известным ей номерам ни до Виталия Алексеевича, ни до кого-либо еще дозвониться не удалось. Приходилось подолгу слушать гудки.

Вчера ей преподали хороший урок. Красивая молодая женщина, сующаяся в сферу больших денег и соответственно крутых разборок, должна быть готова ко всему. В том числе и к изнасилованию. Но она птичка стреляная, она это переживет. Куча баксов с лихвой компенсирует ее моральные и физические издержки.

«Ну где же Шустриков, черт возьми? Мог бы и позвонить! Мы вроде как партнеры, к тому же он собирался заполучить меня к себе в постель или уже не хочет? Одни ждут, другие сами берут. Жестокий реализм».