Вдосталь пограбили, сожгли посады Переславля и повернули назад, пока из Москвы не выслали войско. На обратном пути подступили к Дмитрову, точно так же разорили окрестности, а с города содрали солидный выкуп за то, что не подожгут его. Угоняя огромный полон, налетели еще и на Кашин. Он входил в Тверское княжество, но кашинских князей Михаил по-прежнему ненавидел за симпатии к Москве. Покарал их жестоко, город погромил дотла. Решил расквитаться и с новородцами, захватил у них богатый Торжок, посадил там своих наместников.

Новгород вскипел от возмущения. Ударили в вечевой колокол, вооружались. Воевода Александр Обакунович, герой походов в Сибирь и вожак лихих ушкуйников, двинулся отбивать город. Тверичи не ожидали, что новгородцы появятся так быстро, разместились вольготно, чиновники и воины Михаила вознаграждали себя как могли, обчищали дома, бесчестили жителей. Ополченцы Александра Обакуновича свалились как снег на голову, ворвались в Торжок. Горожане с удовольствием подсобили им, часть тверских людей «избиша», кому посчастливилось уцелеть, выгнали в три шеи и передали их князю, чтобы впредь не совался.

Разумеется, доложили Дмитрию Ивановичу. Но Михаил Тверской, бросив ему дерзкий вызов, на этот раз не удирал за границу. В вылазках на московские и новгородские земли он сформировал собственный полк, а литовцы помогли обучить его, выделили умелых командиров, конный отряд. Михаил подоспел к Торжку раньше, чем великий князь. Александр

Обакунович рассудил по-своему. Стены Торжка, обгоревшие после прошлых осад, представлялись не слишком внушительным укрытием. Впрочем, торчать за стенами, высматривать, когда же Москва придет на выручку, казалось скучным. Удальцы-новгородцы привыкли иначе – шарахнуть во всю молодецкую силушку, разойдись плечо, размахнись рука, и кто выдержит бешеный напор? К ним присоединились жители Торжка, их было больше, чем врагов…

31 мая 1372 г. они вышли в поле, с дружным кличем устремились вперед. Но Михаил Тверской и его литовские инструкторы действовали хладнокровно. Собрали в кулак лучшие бронированные дружины и нацелили удар прямо туда, где неслись в атаку, распялив в крике рты, новгородские воеводы. Смяли, Александр Обакунович рухнул под копыта коней, его нестройная рать сразу потеряла порыв, стала разваливаться. Тверичам только этого и надо было, нажали по всему фронту, и защитники побежали. А Михаил заметил, что ветер дует им в спину, велел поджигать город. Занялось с треском, пламя потекло волной по высохшим бревнам домов, заборов, сараев. Вопили люди, надрывалась погибающая скотина.

Толпы бежали к речке Тверце, давили друг друга, тонули. Другие выскакивали навстречу победителям, напарывались на мечи и копья, кидались обратно в огонь. Потом ратники Михаила опомнились, что пленные денег стоят. Стали хватать мечущихся, обезумевших, вытаскивать залезших в речку. Опьянев от вседозволенности, измывались. Кто-то придумал раздевать всех женщин донага. С хохотом сдирали с ошалевших баб сарафаны, рубахи. Попались монахини, но и их заголяли. Под улюлюканье жались в кучах пленных голые матери с младенцами, голые бабки с голыми внучками, а у них на глазах возбужденное воинство распластывало на земле орущих от страха и стыда девок. Некоторые тверичи охотились за более ценными трофеями. Пожар пощадил каменные храмы, но их забили сотни трупов людей, задохнувшихся от дыма. Не без труда расчищали проходы в мертвых телах, срывали ризы, оклады икон. Это были русские – и тешились над русскими…

Трагедия Торжка стала самым позорным пятном Литовщины. Но московский государь повел себя не так, как от него ждали. Ждали и пострадавшие и… враги. Михаил намеренно задирал, выманивал полки Дмитрия Ивановича из каменного Кремля. А Ольгерд караулил. Осерчает молодой великий князь, выйдут москвичи покарать Тверь, тут и накроют их литовцы. Не вышли, раскусили ловушку. Дмитрий эмоциям не поддался, воеводы у него подобрались далеко не худшие, а на границах не дремала разведка.

Обман не удался, но Ольгерд отбросил маски миролюбия. Он готовился к решающей схватке, а найти повод было не сложно. Очень некстати умер его митрополит Роман, и властитель Литвы, выпрашивая в Константинополе замену, вывалил перед византийцами массу обвинений в адрес Москвы. Писал, что святитель Алексий ходит подручным у Дмитрия, а литовскую паству совсем забросил. Жаловался и на Дмитрия – дескать, разбойничает, отнял у Литвы Ржев, Великие Луки, Березуйск, Мценск. Все эти города Ольгерд без зазрения совести уже считал своими.

На некоторое время после гибели Торжка установилось затишье. Литовский государь понимал – москвичи настороже. Хотел, чтобы они успокоились, расслабились. Третий поход на Русь он отложил на целый год. Как обычно, соблюдал строжайшую тайну. Летом 1373 г. разослал приказы сыновьям, вассалам – поднимать воинов. Куда? Пока к местам сбора, а цель он объявит позже. Маршрут Ольгерд наметил похитрее, выскочить на Москву не с запада, а с юга. Прошел лесными тропами между притоками Оки, Пахрой и Угрой. Под Калугой присоединился Михаил Тверской.

Двинулись и… нарвались. Не Ольгерд, а Дмитрий преподнес ему урок воинского искусства! Выяснилось, что в Москве знали о нападении. И не только знали, а точно вычислили место, куда выйдет враг. Полки великого князя и его удельных подручных уже стояли рядом с Калугой, под Любутском. Мало того, они заблаговременно развернулись к битве и первыми ударили на литовский авангард. Опрокинули его, распушили в хвост и в гриву. Остатки передовой колонны побежали, заразили паникой идущих сзади. Они тоже покатились прочь. Ошеломленный Ольгерд метался на коне между отрядами, призывал опомниться. Отводил их за глубокий овраг, строил. А следом за неприятелем наступала рать Дмитрия, остановилась на противоположной стороне оврага.