Впрочем, Рязань исправно платила дань, но это ее не спасло – на обратном пути татары разграбили и сожгли ее. Неужели помешают лишняя добыча и невольники? А письмо не подействовало. Московский государь был очень осторожным человеком, предпочитал обходиться без войн, хитрить, маневрировать, но характер имел твердый. С самого начала правления он старался постепенно, исподволь выводить Русь из ордынского рабства. Перечеркивать эту политику он не намеревался. Василий Дмитриевич извлек из нашествия совсем не те уроки, которые подразумевал Едигей. Просто теперь стало ясно – с Ордой, как и с Литвой, приходится делать однозначный выбор. Время игр и компромиссов кончилось.

Василий I даже не стал отвечать на послание. На советах с боярами он указывал: не татарское могущество привело к беде, а собственные ошибки. Расслабились, проморгали, вот и хлебнули лиха. Впредь надо быть умнее. Хвалил и ставил в пример Владимира Храброго. Но оборона Москвы стала последним подвигом славного князя. Вскоре он преставился. А великий князь отметил не только героев, строго разбирался с нерадивыми. Вызвал Свидригайлу Ольгердовича и отчитал по первое число. Откровенно пояснил, что болтуны и трусы, оставляющие подданных на погибель, на московской службе не нужны.

Свидригайло оскорбился и засобирался обратно в Литву. По пути на родину распустил воинов мстить, без зазрения совести грабил русские села. Но воспользоваться награбленным ему не довелось. Витовт измену не простил и поощрять вернувшегося родственника не стал, упрятал в тюрьму. Василий Дмитриевич не особо жалел, что избавился от подобного соратника. Лучше уж поменьше числом, да попрочнее. Сейчас великому князю приходилось мобилизовывать весь народ. Русь понесла огромные убытки, потеряла массу людей. Но оставшимся надо было напрячь силы, подтягивать пояса: срочно отстраивать порушенные крепости, ковать оружие, набирать и обучать ополченцев. Что стоило Едигею повторить набег? А с другой стороны оставались Витовт с Ягайлой. Для них-то самое время было воспользоваться. Когда же еще напасть, если не теперь?

Нет, не воспользовались, не напали. Чьи уж молитвы Господь услышал, но в самый опасный момент Польшу и Литву отвлекли другие сражения. Тевтонские крестоносцы слишком интенсивно осваивали Жмудь, подаренную им Витовтом. Испробовав на себе немецких хозяев, закрепощенные литовцы не выдержали, восстали. Побивали рыцарских слуг, брали замки, но против стальной орденской конницы они были бессильны. Обратились за помощью к Ягайле и тому же Витовту. О, подобный расклад чрезвычайно заинтересовал польского короля и панов. Прочного мира с немцами у них не было никогда, пограничные стычки считались обычным явлением. А война сулила выгоду со всех сторон.

Наложить лапу на земли ордена, возделанные руками прусских крепостных, было крайне соблазнительно. Выкопали в архивах, что польские короли, приглашая к себе крестоносцев, заключали с ними договор о вассальной зависимости – разумеется, рыцари о подобных обязательствах давно не вспоминали. Но поляки видели еще один сногосшибательный выигрыш! Тевтоны были лучшими друзьями Витовта! Ходили с ним и на Ягайлу, и на Ворсклу, стояли против русских на Угре. Если рассорить их, двоюродный брат короля утратит опору, не сможет рваться к самостоятельности.

Официальные посланцы и неофициальные агенты Польши взялись подталкивать Витовта. Неужели ему не хочется вернуть Жмудь? А ему очень хотелось, отданной провинции было жалко. Опять же, в Литве стало слишком много недовольных его правлением. С Русью сел в лужу, расплодил поляков, католиков, евреев. Если не поддержать соплеменников, литовцы могли совсем отшатнуться. Витовт поддался, примкнул к Ягайле. В 1410 г. польско-литовская армия вторглась в Пруссию, основные силы Ордена встретили ее у деревни Грюнвальд.

В XIX–XX вв. эту битву стали преподносить как решающую схватку объединенного «славянства» и «тевтонов», положившую предел германскому «натиску на Восток». Но подобные утверждения являются всего лишь плодом пропаганды. Причем пропаганды последующих времен, когда Россия пыталась возглавить славянские страны в борьбе с немцами – вот и вспомнили о Грюнвальде. Никаким объединенным «славянством» в XV в. не пахло, сцепились между собой несколько хищников. Орден стремился удержать захваченное, Польша и Витовт – отнять, а рядовых воинов использовали в собственных целях. Им-то могли внушать все что угодно, звали бить немцев, освобождать братьев.

Поляков и литовцев было гораздо больше, около 130 тыс., тевтонов 85 тыс. Но они были спаяны, дисциплинированны, в отличие от сборного войска с двумя государями. Кстати, термин «поляки и литовцы» весьма неточен. 15 % польских войск и 90 % литовских составляли русские, а в целом армия Ягайлы и Витовта была русской наполовину [56]. Эта половина и решила исход сражения. Сокрушающая стена немецкой брони сшибла поляков, татар, и ее удар приняли на себя смоленские полки. Они погибли почти полностью, но устояли, дали возможность полякам и литовцам перегруппироваться, ударить по вражеским флангам. В жесточайших рубках отдавали жизни тысячи прикарпатских, волынских, киевских, северских, полоцких, минских витязей. Они умели драться. Своим мастерством и кровью добыли победу. Большой, очень большой кровью. Но… русским совершенно не нужна была эта победа! Выиграли не русские и не абстрактные «славяне». Выиграли польские паны.