На перепуганного до полусмерти Бобби было страшно смотреть. Но с другой стороны аккумулятор защитного поля сел за время общения с Ротбардом. Если недовольные его исполнением слушатели захотят убить незадачливого певца, тот отправится на тот свет. Навсегда.

— Ладно, дай мне какой-нибудь костюм что ли, — бросил он глухо, заметив с сильным неудовольствием, какой радостью засветились глаза Бобби.

Массивный рояль выглядел слабой защитой, но Фрэнк постарался отгородится от зала невидимой стеной. Пробежал по клавишам, заметив, что инструмент расстроен. И стал петь «Балладу Мэкки-ножа» из «Трёхгрошовой оперы», стараясь не сбиться и в самый ответственный момент не забыть слова. На втором куплете вдруг почувствовал, что убивать его пока не собирается. Бросив быстрый взгляд в зал, увидел, что слушатели подпевают ему и отбивают ритм ладонями. Это подбодрило его и он начал выдавать такие пассажи, что казалось рояль покраснеет стыда.

Ему хлопали так, будто, по крайней мере, он открыл секрет вселенского счастья. Обретя веру в себя, Фрэнк исполнил залихватскую «I’m Gonna Live Till I Die», которую очень любил. Про себя отмечая со стыдом, что от его исполнения Фрэнк Синатра в гробу бы перевернулся. Но зал, раззадоренный смелым решением подавать все песни каким-то неожиданным, необычным способом, воспринимал его эксперименты на ура. Когда он, адски уставший, встал из-за рояля, то ему рукоплескали так, будто он мировая знаменитость. Он ушёл за кулисы, чтобы отдать костюм Бобби и, столкнувшись с ним, поморщился, увидев нескрываемое восхищение в его глазах.

— Хэнк, ты просто мастер, — воскликнул он. — Нет, честно!

— Ладно, Бобби, — бросил Фрэнк, отводя пачку банкнот, которую пытался ему сунуть Бобби. — Я для себя играл.

— Но ты можешь у меня выступать, — быстро проговорил Бобби. — Вместе с Наташей!

Фрэнк чуть не расхохотался, представив, как утром будет спекулировать на бирже, днём придумывать новые модели автомашин, а по ночам выступать в клубе у Бобби. И тут уже не поможет никакая «волшебная вода». Через пару месяцев он точно отправится на кладбище. Решил наотрез отказаться, но вдруг вспомнил Наташу, стройное тело, длинные, безупречные ноги, которые виднелись в разрезе роскошного платья, чувственный голос и неожиданно для себя сказал:

— Ладно, Бобби, я подумаю.

Он спустился в зал, ощутив, как зверски пересохло в горле. Официант принёс бутылку виски. Опрокинув стаканчик, Фрэнк подумал, что не так уж отвратительна жизнь в этом проклятом городе. Из служебного помещения вышла Наташа, она переоделась в белую блузку, обтягивающие голубые бриджи и выглядела по-домашнему милой. Увидев его, улыбнулась и присела за столик.

— Вы замечательно выступили, — сказала она немного простуженным голосом, и Фрэнк понял, что Бобби не врал. — Мне очень понравилось.

— Да ничего особенного, — бросил Фрэнк, совершенно не рисуясь. — Что выпьете?

— Спасибо. Не хочу. У вас хороший голос. Поёте с душой, — продолжала она. — Техника, правда, неважная.

— Да, я знаю, из меня певец, как из дерьма пуля, — бросил Фрэнк, усмехнувшись.

— Нет-нет. У вас сильный голос, достаточно большой диапазон. Техника — дело наживное, а голос — от Бога. Вам надо только немного поупражняться. И играете вы замечательно. Вы долго учились музыке?

В глазах девушки Фрэнк заметил призывный свет, но тут же подумал, что не стоит ссориться с Бобби и заставлять его ревновать.

— Мать мечтала, что я стану великим пианистом, — ответил Фрэнк. — А я рояль ненавидел. Правда, потом даже понравилось. Хотя, вряд ли из меня что-то получилось бы.

— Подвезите меня домой, — попросила она, нежно сжав его руку.

— А как Бобби? Он не будет возражать? — поинтересовался Фрэнк, понимая, куда она клонит.

Наташа улыбнулась, блеснув глазами из-под пушистых ресниц, и спокойно ответила:

— Не будет. Я сама себе принадлежу.

Певицы были слабостью Фрэнка. Он не мог устоять. Хотя ни к чему хорошему это не приводило.

Они вышли на улицу и Фрэнк заметил, что около его машины копошится какая-то тёмная личность. В прямом и переносном смысле.

— Наташа, подожди меня здесь, пожалуйста, — бросил он, стараясь скрыть раздражение.

Вытащив беретту, подкрался сзади, и процедил сквозь зубы:

— Ну и какого хрена тебе здесь нужно?

Мужик вздрогнул, резко обернулся, и Фрэнк увидел блеснувший в свете луны нож, который тот угрожающе выставил, но тут же опустил, оценив по достоинству неравенство сил.

— «Мустанг» 67-го года, я не мог удержаться. Извините, мистер, — пробормотал он.

— 68-го, — поправил Фрэнк, поймав себя на мысли, что ситуация настолько комична, что он сейчас рассмеётся.

Тип попятился, развернулся и убежал, сломя голову. Фрэнк, уже улыбаясь, махнул рукой Наташе, она подошла, села в машину.

— Как ты умеешь уговаривать людей, — с улыбкой проронила она, погладив его по бедру.

Бешеное желание вырвалось наружу. Он сжал её в объятьях, начал жадно целовать, в шею, расстёгивая блузку, лаская упругие груди, с быстро затвердевшими сосками. Но с трудом оторвался, осознав, что маленький «Мустанг» неподходящее место для продолжения. Увидев её сияющие глаза, смущённо пробормотал: