Шрифт:
Местонахождение могилы поэта до сих пор неизвестно.
Осип Мандельштам был не единственным поэтом, написавшим стихи, обличающие Сталина. В 1939 году молодой поэт Анатолий Клещенко написал стихотворение «Вызов» («Пей кровь, как цинандали на пирах». Опубликовано в журнале «Юность» № 8 за 1989 год). По доносу он был арестован и приговорен военным трибуналом к высшей мере наказания, но незадолго перед войной смертная казнь была отменена, и он получил 10 лет и 5 лет поражения в правах. Поэт не отрекся от своих расстрельных стихов и на суде:
Пей кровь, как цинандали на пирах. Ставь к стенке нас, овчарок злобных уськай, Топи в крови свой беспредельный страх Перед дурной медлительностью русской! Чтоб были любы мы твоим очам, Ты честь и гордость в наших душах выжег, Но все равно не спится по ночам И под охраной пулеметных вышек. Что ж, дыма не бывает без огня: Не всех в тайге засыпали метели! Жаль только, обойдутся без меня. Когда придут поднять тебя с постели! И я иду сознательно на риск. Что вдруг найдут при шмоне эти строчки: Пусть не услышу твой последний визг, Но этот стих свой допишу до точки. Ленинград.Анатолию Клещенко принадлежит и стихотворение «Канал имени Сталина»:
Ржавой проволокой колючей Ты опутал мою страну. Эй, упырь! Хоть уж тех не мучай, Кто, умильно точа слюну, Свет готов перепутать с тьмою, Веря свято в твое вранье… Над Сибирью, над Колымою Вьется тучами воронье. Конвоиры сдвигают брови, Щурят глаз, чтоб стрелять ловчей… Ты еще не разбух от крови? Ты еще в тишине ночей Не балуешься люминалом И не просишь, чтоб свет зажгли? Спи спокойно, мы — по каналам И по трассам легли навалом, Рук не выпростать из земли. О тебе вспомнят наши дети. Мы за славой твоей стоим, Раз каналы и трассы эти Будут именем звать твоим.19 августа 1942 года в военном лагере за «разговоры» был арестован, осужден по 58-й и отправлен в ГУЛАГ курсант Виктор Боков. В 1944 гору в лагере Орлово-Розово Кемеровской области он написал стихотворение «Письмо Сталину из лагеря»:
Товарищ Сталин! Слышишь ли ты нас? Заламывают руки, Бьют на следствии. О том, что невиновных Топчут в грязь, Докладывают вам На съездах и на сессиях? Товарищ Сталин! Камни говорят И плачут, видя Наше замерзание. Вы сами были в ссылках, Но навряд Вас угнетало Так самодержавие. Товарищ Сталин. Заходи в барак, Окинь суровым взглядом Нары длинные. Тебе доложат, Что я подлый враг, Но ты взгляни В глаза мои невинные. Я — весь Россия! Весь, как сноп, дымлюсь, Зияю телом, Грубым и задубленным. Но я еще когда-нибудь явлюсь, Чтобы сказать От имени загубленных. Ты прячешься, Ты трусишь, Ты нейдешь, И без тебя бегут в Сибирь Составы скорые. Так, значит, ты, Верховный, Тоже ложь, А ложь подсудна, Ей судья — история!В то время, когда оболваненные массы обожествляли вождя, находились поэты, которые не только его развенчивали, а даже глумились над ним, как поэт Павел Васильев в своей эпиграмме «Ныне, о, муза, воспой Джугашвили, сукина сына»:
Ныне, о муза, воспой Джугашвили, сукина сына. Упорство осла и хитрость лисы совместил он умело. Нарезавши тысячи тысяч петель, насилием к власти пробрался. Ну что ж ты наделал, куда ты залез, расскажи мне, семинарист неразумный!.. В уборных вывешивать бы эти скрижали… Клянемся, о вождь наш, мы путь твой усыплем цветами И в ж…у лавровый венок воткнем.История появления этой эпиграммы такова. Друг Павла Васильева, прозаик Николай Анов, работавший в журнале «Красная новь», вывесил на стене в редакции «шесть условий товарища Сталина» [36] .
Когда Васильев однажды зашел в редакцию, Анов предложил ему зарифмовать их гекзаметром (от греч. hexametros — шестимерник — древнейшая форма стиха в античной европейской поэзии). Поэт сел, экспромтом написал эпиграмму и прочитал ее присутствующим, среди которых оказались доносчики.
36
«Шесть условий товарища Сталина» — комплекс хозяйственно-политических мероприятий, выдвинутых И.В. Сталиным на совещании хозяйственников 23 июня 1931 г.: распределение и использование рабочей силы, зарплата по труду, организация труда, создание своей производственно-технической интеллигенции и привлечение старой интеллигенции, внедрение хозрасчета. После опубликования «шести условий» в стране пели частушку:
Калина-малина,
Шесть условий Сталина —
Из них четыре Рыкова, а два —
Петра Великого.
Эпиграмма дошла до нас с сокращениями из-за нецензурных слов, но и то, что дошло, по сталинским меркам, безусловно, тянуло на «высшую меру».
Весной 1932 года Васильев по обвинению в принадлежности к контрреволюционной группировке литераторов («Сибирской бригады») был арестован, однако осужден не был.
В 1934 году вышла статья М. Горького «О литературных забавах», которая положила начало кампании травли Васильева. Его обвиняли в пьянстве, хулиганстве, антисемитизме, белогвардейщине и защите кулачества. «Алексей Максимович писал, что Васильева надо “изолировать”, чтобы он не оказывал дурного влияния на молодых поэтов» {191} .
В ответ на статью Горького Павел сочинил эпиграмму:
Пью за здравие Трехгорки. Эй, жена, завесь-ка шторки, Нас увидят, может быть, Алексей Максимыч Горький Приказали дома пить.Когда И.М. Тройский прочитал эту эпиграмму Горькому, тот рассмеялся: «Какая умница! Ведь вот одно слово — “приказали”, всего-навсего одно слово. И одним словом он меня отшлепал! Не придерёшься! Приказали! Ведь так говорили о своих господах: “Барин приказали!”, “Барыня приказали!” После этого Горький относился к Васильеву значительно лучше».