Подарга беспокойно поерзала на своем троне и развернула крылья. Они сошлись перед ней со звуком, похожим на раскаты грома.

— Эй, вы, двое! — крикнула она. — Кончайте шептаться! Кикаха, что еще ты можешь сказать в свою пользу, прежде чем я спущу своих пташек?

— Я могу только повторить, рискуя оказаться утомительным, то, что сказал раньше! — громко ответил Кикаха. — Я такой же враг Властелина, как и ты, и он меня ненавидит. Он убил бы меня! Он знает, что я украл его рог и опасен для него. Его «очи» рыщут на четырех уровнях мира и летают вверх и вниз по горам, пытаясь найти меня, а...

— Где этот рог, который, по твоим словам, ты украл у Властелина? Почему его нет при тебе сейчас? Я думаю, что ты лжешь, чтобы спасти свою никчемную душу!

— Я же рассказывал тебе, что открыл врата в соседний мир и бросил его человеку, появившемуся во вратах. Он сейчас стоит перед тобой.

Подарга повернула голову, как поворачивает ее орлица, и прожгла взглядом Вольфа.

— Я не вижу никакого рога. Я вижу только какое-то жесткое и жилистое мясо за черной бородой!

— Он говорит, что рог похитила у него банда гворлов, — ответил Кикаха. — Он гнался за ними, чтобы вернуть рог, когда псевдолетучие мыши захватили его в плен, а ты столь великодушно спасла его. Освободи нас, милостивая и прекрасная Подарга, и мы вырвем рог. С его помощью мы окажемся способными сразиться с Властелином. Его можно побить! Может, он и могучий, но все же не всемогущ! Иначе он нашел бы и нас, и рог давным-давно!

Подарга встала, почистила крылья и, сойдя с трона, подошла к клетке.

Она не подпрыгивала при ходьбе, как птица, а шла на негнущихся ногах.

— Желала бы я тебе поверить, — произнесла она тихим, но столь же напряженным голосом. — Если бы только я могла! Я ждала годы и века, и тысячи лет, ах, так долго, что у меня сердце болит при мысли об этой прорве времени! Если бы оружие для ответного удара попало, наконец, в мои руки...

Пронзив их взглядом, она сказала, держа крылья перед собой:

— Видите! Я сказала: «мои руки», но у меня нет ни рук, ни тела, бывшего некогда моим. Этот...

Подарга разразилась бешеной бранью, заставившей Вольфа поежиться. Похолодеть его заставили не слова, а ярость, граничившая с божественной или бессмысленной.

— Если Властелина можно свергнуть — а я считаю, что можно, — тебе будет возвращено твое человеческое тело, — сказал Кикаха, когда она закончила.

Она тяжело дышала от гнева и уставилась на них с жаждой убийства во взоре. Вольф почувствовал, что все потеряно, но ее следующие слова показали, что эти чувства относились не к ним.

— Прежний Властелин давно пропал. Так гласит слух. Я послала одну из своих птиц разузнать, и она вернулась со странной новостью. Она сказала, что там наверху — новый Властелин, но она не знала, не был ли это тот же Властелин в новом теле. Я опять послала ее к Властелину, но тот отказал в просьбе вернуть мое истинное тело. Так что не имеет значения, тот или другой там Властелин. Он точно такой же злой и ненавистный, как и прежний, если он и в самом деле другой. Но я должна знать! Во-первых, кто бы ни был сейчас Властелин, он должен умереть. Потом уж я выясню, он ли это в новом теле, нет ли. Если же прежний Властелин покинул эту вселенную, я отыщу его через все миры!

— Ты не сможешь этого сделать без рога, — заметил Кикаха. — Он, и только он открывает врата без специального устройства в другом мире.

— Что мне терять? — сказала Подарга. — Если ты лжешь и позднее предашь меня, в конце концов я доберусь до тебя, а охота может оказаться забавной. Если же ты говоришь правду, то мы увидим, что может случиться.

Она поговорила с орлицей, и та открыла дверь.

Кикаха и Вольф последовали за гарпией через пещеру к большому столу с креслами вокруг него. Только тогда Вольф понял, что это помещение — сокровищница. Здесь была свалена добыча со всего мира. Тут стояли большие открытые сундуки, набитые сверкавшими драгоценными камнями, жемчужными ожерельями, валялись золотые и серебряные чаши изысканной формы, маленькие фигурки из слоновой кости и из какого-то волокнистого черного дерева, великолепные картины. Доспехи и оружие всех видов, кроме огнестрельного, беззаботно свалили в разных местах.

Подарга приказала им сесть в изукрашенные резьбой кресла с вытесанными львиными ножками. Она сделала крылом знак, и из тени вышел молодой человек.

Он нес тяжелый золотой поднос, на котором стояли три прекрасно вырезанные чаши из кристаллов кварца. Они были сделаны в виде прыгающих рыб с широко открытыми ртами, заполненными густым темно-красным вином.

— Это один из ее любовников, — прошептал Кикаха в ответ на любопытный взгляд Вольфа в сторону красивого белокурого юноши. — Он унесен ее орлицами с уровня, известного как Дракландия или Тевтония. Бедняга! Но это лучше, чем быть заживо объеденным ее пташками, и у него всегда есть надежда сбежать, делающая его жизнь сносной.

Кикаха выпил и вздохнул, удовлетворись тяжелым, но бодрящим кровь напитком. Вольф почувствовал, что вино извивается в желудке, словно живое. Подарга зажала чашу между кончиками крыльев и поднесла к губам.

— За смерть и проклятие Властелину и за ваш успех!

Двое мужчин выпили снова. Подарга поставила свою чашу на стол и слегка щелкнула Вольфа по лицу кончиком крыла.

— Расскажи мне свою историю.

Вольф рассказывал долго. Он ел нарезанные ломти жареной козосвиньи, хлеб и фрукты, пил вино.