Срубил еще несколько веток и подбросил в угасший костер. Достал спички, запалил. Он просидел у костра не меньше часа. Потом подобрал карабин и тронулся в путь, положив пустую банку в карман. Бессонная ночь давала о себе знать, рана тоже. Ноги подкашивались, тело налилось свинцом. Мысли в голове скакали и путались.

Сквозь кроны сочилось белое солнце. Как только Егор задирал голову, она кружилась, и ему казалось, что он вот-вот упадет на землю без чувств.

Он прошел около трех километров. Однообразие безлюдного пространства угнетало. Запалив новый костер, Егор присел над ним и вытянул руки. Наступило не лучшее время. Время трезвого анализа. Впереди простиралась тайга. По солнцу он определил северо-западное направление. Но это было слабым утешением. Сколько ему идти в этом направлении, пока он встретит хоть какой-то намек на человеческое жилье?

«Все-то людей тянет к себе подобным, – невесело усмехнулся Егор. – Так уж устроен человек, – принялся размышлять он, – ничего тут не поделаешь. Это в городе он ищет убежище от шума, суетливого внимания соседей и коллег. А в тайге его влечет к людскому жилищу».

Он прикрыл глаза. Представил лицо Ирины. Обеспокоенное, недовольное, настырное. Настоящая дочь своего края. Прямая, несгибаемая, требовательно-беспощадная. Но она умела быть и ласковой, понимающей, доброй.

Следом за Ириной возник Кюкюр. Егор распахнул глаза. Не время сейчас дремать или задумываться о прошлом. Надо идти.

Егор поднялся и зашагал. Медленнее и тяжелее. Временное облегчение, которое принесла промывка и перевязка раны, уступило место новому приступу боли. Егор ощущал в руке сильную пульсацию и не сомневался, что в ране начался воспалительный процесс. Рана была коварной, со рваными краями.

К вечеру Егор совершенно ослаб. Впереди лежала огромная сломанная сосна, за ней, в темном изумруде веток, маячил просвет. Егор обошел дерево. Тайга неожиданно перешла в редкий ельник, а тот вывел на поляну. Поросшая кустарником, она плавно спускалась к болоту. Егор увидел на кустах чернильно-пурпурные ягоды. Они ярко полыхали среди снежных шапок. Егор сорвал ягоду и положил ее, освежающе морозную, в рот. Брусника.

Полакомившись ягодами, он огляделся. Перед ним расстилалось болото. Не замерзшее, оно тусклой зеленовато-бурой змеей вилось среди заснеженных островков. Осока и мхи. Прибитая морозом трава инисто лоснилась. У краев болота замерла хрупкая ледяная корка. Далеко справа и слева темнел лес.

Егор решил идти прямо, выбирая твердую почву меж извилистой топью. Пройдя несколько десятков метров, он вышел к незамерзающему болоту, над которым висело серое облако тумана. На поверхности плавала ледяная корка, но под ней угадывалась темная глубь. Кое-где маячила жижа – цвета чая. Справа убегала к лесу гряда островов, но, чтобы добраться до них, надо было преодолеть топь шириной в два метра.

Если бы болото было замерзшим! Он видел такие верховые сфагновые болота – их срединная часть заметно выпирала, потому что торф здесь накапливался интенсивнее. Над поверхностью поднимались ледяные бугры с постоянным мерзлым ядром внутри. Некоторые из таких бугров достигали в высоту до десяти метров.

Но ему попалось иное болото. Перегнивая в его мутной глубине, растительные остатки выделяли тепло, которое нагревало застойную воду, препятствуя ее замерзанию.

Егор несколько минут стоял в нерешительности. Возвращаться значило потерять уйму времени. Сколько ему придется идти в обход? К тому же начало смеркаться и надо было что-то решать.

Егор разбежался и прыгнул. Его левая толчковая неудачно соскользнула с заиндевевшей травы, он оказался по колено в холодной липкой жиже. Карабин выпал из руки, мягко приземлившись на тронутый снегом пепельно-бурый мох. Егор что было мочи уцепился за твердую землю. Его пальцы впились в мох, пытаясь достать до стелющихся веток березы. Он попытался подтянуться, не обращая внимания на боль в руке.

Чавкающая жижа облепила его, въедаясь в него, наполняя его тело избыточной силой тяжести. Егор сделал еще одно усилие. Пальцы на сгибах побелели. Он скрежетал зубами, в отчаянии чувствуя, что последние силы покидают его.

Нижние конечности не слушались его, точно не были частью его тела. Он увязал в холодной мутной каше.

И тут до его слуха донесся гул работающего двигателя. Он приближался, похожий на жужжание гигантского шмеля.

«Вертолет»! – ужаснулся Егор. И то, перед чем оказался бессилен разум, сделал страх. Егор что было сил рванулся вперед, разгребая тяжелую ледяную воду и хватаясь за ветки. Он чувствовал, как кровь заливает его руку под перевязью. Горячую, ее ни с чем нельзя было спутать. Тело Егора изнывало от леденящего липкого холода.

Вертолет повис над восточной окраиной леса, а затем стал медленно надвигаться. Егор вылез из болота. А что дальше? Его мокрые, облепленные грязной жижей штанины сразу начали затвердевать. Егор отчаянно работал руками, ногами. Поднял карабин.

На вертолете заметили его. В этом не было никакого сомнения. Машина спокойно приближалась. Или сидящие в вертолете люди были уверены, что он никуда от них не денется, или просчитывали ситуацию. Посадить машину среди разросшегося болота было невозможно. Если же приземлиться на поляне, откуда шел Егор, то у него был шанс улизнуть. Он выигрывал во времени. Можно было еще нависнуть низко над болотом и вести Егора, пока он не вступит на надежную почву. Но там снова был лес, если не считать микроскопического участка земли, на котором росли береза и осока.