Яковенко-старший замолчал.

– Ну и что? – Пашка не выдержал и стал торопить отца.

– А то, Паша, – продолжил Вилен Михайлович, – понял я, что нужно мне поглядеть, куда это он? Собрался я по-быстрому, прихватил оптику и успел вовремя, он как раз из дома вышел. Я за ним. Иду так на расстоянии, думаю, куда же это он? А он прямо к офису Шепелева. Только он на территорию вошел, как из гаража «Волжанка» выехала. Он – к стене. Тоже скрывается. Потом – шасть в ворота. У меня сердце заколотилось – думаю, нужно поглядеть, а как поглядишь? Осталось только ждать. Дело, надо сказать, все быстро провернулось. И пятнадцати минут не прошло. Хоть я и тепло оделся, но все же успел слегка озябнуть. Только когда я выстрел услышал, меня еще больше знобить стало.

– Так ты не видел ничего, да? – встрял Пашка.

– Кое-что видел, Паша, видел, – понизив голос, произнес Вилен Михайлович. – Немного погодя после выстрела из гаража вылетел этот полярник, махнул через забор и – Васькой звали. За ним один из этих гоблинов в красной куртке. Но, я так понял, не догнал он его: вернулся один. Минут через тридцать менты подъехали. Я-то напротив сижу – через дорогу в бинокль за всем наблюдаю. Когда ворота открыли, я так и охнул. Якут лежит прямо перед воротами, мертвее мертвого. Его простыней накрыли и на «Скорой» в морг отправили. А куда же еще?

– Значит, это полярник якута уложил?

– Дурак ты, Паша, – Вилен Михайлович на минуту поставил бинокль на подоконник, – зачем ему своего будущего тестя убивать, да еще при свидетелях? И потом, когда он на улицу выбежал, пистолета у него не было. Сдается мне, заварушка там у них вышла. Шепелев что-то прознал насчет алмазов и решил у Кюкюра все подробности выяснить. Только тот не сказал ничего.

– Это-то ты с чего взял?

– А с того, Паша. У якута лицо выглядело что твоя отбивная. Пытали они его. Зятек будущий помочь ему решил, но тоже вляпался. Его как пить дать подставили. Этот майор, что с машиной приехал, так и ластился к Карагодину.

Вилен Михайлович снова умолк.

– Пойдем-ка и правда дербалызнем, прочистим горло и мозги, – поднялся он со своего боевого поста. А Варька где? – щурясь от яркого света, спросил он, заходя на кухню.

– Ты че, батя, не слышал ничего? Она же к матери поехала. Собралась и уехала. Перед этим скандалила долго.

– Да? – Яковенко-старший устроился на табурете за кухонным столом.

На столе стоял самогон в литровой бутылке из-под американского спирта и одиноко бурел соленый огурец на тарелке.

– Пашка, – Вилен Михайлович поднял на сына недовольный взгляд, – где закуска?

– Так говорю же, Варька ушла, – вздохнул сын, почесав себя за ухом, – надоело ей, видите ли, в прислугах у нас ходить. Сука, – как-то без особой обиды добавил он.

– Ну ничего, сынок, скоро заживем, а Варька твоя скоро проситься к нам станет.

Он поднялся и пошел в кладовку. Вскоре вернулся, неся в руках несколько банок: с тушенкой из кабана, с маринованными огурчиками, с салатами.

– Достань-ка сала, Паша, – отец принялся открывать принесенные консервы.

Вскоре стол был сервирован довольно-таки сносно. Пашка разлил самогон по стаканам.

– Ну, Паша, – глава семьи поднял стакан с бело-мутной жидкостью, – за скорейшее обогащение.

Они чокнулись и выпили.

– А Варька, хрен с ней, сама прибежит, – закусив, произнес Вилен Михайлович. – Или другую себе найдешь. За тобой такие девки будут бегать, Паша!

Выпили еще. Пашке начинали нравиться такие перспективы. Но его теперь сильно беспокоило исчезновение Родионова.

– Так чего, батя, куда же этот полярник делся-то? – спросил он, наливая по третьей.

– Соображать надо, Паша, головой. – Яковенко-старший постучал себя указательным пальцем по виску. – Ты-то сам как думаешь?

– Может, его давно уж схватили и теперь выпытывают, где наши камушки лежат? – предположил тот.

– Нет, Паша, ушел он, ушел, как пить дать. Как только он сбежал, в ту же ночь Карагодин за квартирой Кюкюра наблюдение поставил. Вон «жигуленок» красный до последнего под окнами его караулил. Значит, еще не схватили. Только сегодня снялся «жигуленок»-то. Соображаешь, что это значит?

– Поймали… – с испугом произнес Пашка.

– Может, и поймали, Паша, но я так не думаю. Если больше двух суток поймать не смогли, то теперь уж и подавно. Чует мое сердце, ушел он от них. Но если «наружку» сняли, значит, знают или предполагают, что далеко он уже и сюда не вернется. Логично?

Вилен Михайлович поглядел на сына замутненным взглядом.

– Логично, – быстро согласился сынок. – Только, батя, никак я в толк не возьму, если они его с техникой да с бригадой найти не смогли, то как мы найдем? Ведь я так понимаю, что надо его найти, чтобы от него тайну выведать.