Сверился, взглянув на указатель на стене с цифрой «7»:

— Нет. Все правильно. Тоннель номер семь. Через сорок метров свернем направо. Эти твари должны быть где-то здесь. Больше ни слова. Соблюдаем тишину.

Команда из пяти человек практически бесшумно растворилась в полумраке. Замыкающим шел огромный человек с большим мясницким топором. Возле указателя он приостановился, засунул руку за пазуху и нащупал на груди маленький крестик-распятие.

— Фриц! — тихо окрикнули его из темноты. — Не отставай.

Он мрачно улыбнулся и зашагал дальше.

* * *

Очнулся Хольман от боли — острой и очень сильной, похожей на крепко стянутый узел на горле. Карл ощупал рукой шею, протянул руку вперед, открыл глаза. В догорающем свете факела он увидел свои растопыренные пальцы, окрашенные бурой кровью.

— Очнулся? — послышался откуда-то сбоку знакомый хриплый голос.

Карл повернул голову и, словно через красный светофильтр или еще какую-то пленку, увидел Франца Крюгера… или вернее… то, что раньше было Францем Крюгером.

Мертвец сидел возле безжизненного тела Вайса и, словно заправский мясник, вырезал ножом кусок плоти из бедра парня. В стиснутых зубах монстра дымилась сигарета.

— Что удивлен, что я курю? — поинтересовался оживший мертвец. — Самое жуткое во всей этой истории, что я не чувствую себя мертвым и хочу курить, пить и… от женщины бы тоже не отказался. Сейчас бы хорошенькую польку или грудастенькую белоруску. Ты когда-нибудь видел вот такие сиськи? — Крюгер дугообразным движением руки показал размер. — Да куда тебе! Ты ведь не был на Восточном фронте и пороху не нюхал!

Карл сунул руку в карман.

Пачка американских сигарет и складной швейцарский нож бесследно исчезли.

«Сволочь! Сигареты забрал! — подумал раздраженно Хольман. — А я ведь за них немало отдал. Пороху я не нюхал! Да я на Восточном фронте с июля сорок первого по февраль сорок третьего отвоевал! А твои сисястые варварки мне никогда и не нравились».

— Да. Я позаимствовал твои сигареты и нож, приятель, — словно угадав его мысли, произнес Крюгер. — Я ведь имею право на трофей, верно?

— Что… что ты со мной сделал? — произнес Хольман, приподнимаясь.

— Что-о ты-ы со-о мно-о-ой сде-е-е-лал? — нараспев повторил мертвец, передразнивая Карла. — Ничегошеньки! Я не тронул твоей никчемной жизни, а лишь слегка тебя надкусил. Теперь ты станешь таким же, как я. В глазах появилась краснота?.. Добро пожаловать в Вальхаллу! Так ты, кажется, говорил этому парню? — Нож указал на мертвого Вайса.

Дразнящий тон Крюгера прозвучал каким-то опереточным кошмаром, от которого не было спасения. Карл почувствовал, как нутро похолодело от ужаса. «Господи! — подумал он. — Мое сознание заклинило в каком-то страшном сне. Нужно ударить себя, чтобы проснуться!»

Карл изо всей силы два раза ударил себя кулаком в челюсть и зубы, но почувствовал лишь тупую боль и привкус крови во рту.

— Не валяй дурака! — вздохнув, произнес Крюгер. Сейчас в его тоне не было издевки, но на левой стороне рта снова появилась гнилая, замороженная усмешка. — Для твоей же пользы рекомендую вести себя более благоразумно и не калечиться попусту. Ты еще не успел стать таким, как я, но вскоре станешь… обязательно станешь. Оно понятно, что чувствуешь себя не в своей тарелке…

У Хольмана потемнело в глазах от злости. Ему безумно захотелось сомкнуть пальцы на проклятой шее этого мертвого ублюдка и давить до тех пор, пока пальцы не пройдут сквозь кожу, мышцы и не вонзятся в позвоночные диски. Голос Крюгера куда-то отдалялся и пропадал.

Хольман встал и подошел к Крюгеру. Протянул руки к его глотке и тут же почувствовал, что правую ладонь словно обожгло. Карл отдернул пораненную руку и издал короткий и высокий вопль — на ладони появился глубокий разрез, из которого тут же хлынула кровь.

Лезвие снова вспороло воздух, и боль пронзила левую ногу Карла. Штанина моментально окрасилась кровью.

Хольман дико заорал, отскочил в сторону и с грохотом врезался в деревянную обрешетку, разбив в кровь лицо. В воздух поднялась туча гнилых щепок и пыли. Упал, подскочил и выбежал через дверь.

Сзади послышался сиплый злой смех. Затем — хриплый голос:

— До встречи, приятель!

Когда Хольман бежал по тоннелю, его преследовал скребущийся в воздухе звук губной гармоники.