...Телеграмма эта была словно опечатанный сургучом пакет. Там, за печатями, для меня была еще тайна, которая умрет сразу же, как только я сломаю эти хрупкие коричневые нашлепки. А может быть, тайна и умерев не скажет, почему Сабурова задержали в Риге? И почему не совпадают приметы? И кто такой Косов? И о чем он пишет Сабурову?.. Нераспечатанное письмо всегда наполнено большими ожиданиями...

– Ну чего ты? – недоуменно спросил Сашка, заглянув в телеграмму. – Подумаешь, приметы... Главное, что он нашелся, этот твой Сабуров! Пошлешь туда следственное поручение – пусть товарищи его допросят хорошенько...

– Да ты что, Савельев? – взвился я и покрутил пальцем около виска. – Совсем того? Кто же это может, не зная дела, его допрашивать? Его так там допросят...

В каком-то неистовом возбуждении я носился по кабинету, лихорадочно бормоча:

– Сабуров!.. Сабуров!.. Его я должен допрашивать сам!.. Так... Только так... Исключительно так!.. И никаких посредников! Жамэ, что означает черта с два, дорогой мой Савельев...

Девушка-стюардесса легко потрепала меня по плечу, и я, дернувшись спросонья, схватился за свой чемоданчик, который прижимал к стенке рукой и боком. Салон самолета был уже пуст.

– Просыпайтесь, товарищ, – сказала девушка. – Тбилиси.

– А я не спал, – сказал я неуверенно.

Девушка усмехнулась:

– Я это заметила.

Мне стало неловко, и я сообщил доверительно:

– Совестно признаться, но это у меня от страха.

Стюардесса подняла палец и сказала тренированным радиоголосом:

– В автокатастрофах ежегодно погибает...

– Знаю, знаю, – перебил я. – В двенадцать раз больше... И еще – паровоз тоже может с рельс свалиться... Я вот насчет того, чтобы без жертв совсем, пешком бы, а?

– Ну попробуйте на обратном пути, – обиженно-лукаво сказала девушка.

– Если будет время... – И я засмеялся. Я вышел на трап и стал спускаться. Неподалеку громадный автотягач с натужным ревом тащил к старту длинную серебристую рыбину самолета, и я было загляделся на эту мощную впечатляющую процессию, но траповодитель закричал мне снизу:

– Эй, пассажир дорогой, товарищ, пешком пойдешь или на трапе хочешь ехать, э?

Прыгая через ступеньку, я спустился на поле и направился к аэровокзалу.

Транспортный двор автокомбината был огромен. Такой же, наверное, как летное поле. Повсюду, увеличивая сходство, маневрировали огромные тяжеловозы, и в воздухе плавал неумолчный надсадный грохот, из рупоров неслись радиоуказания диспетчера, и для полноты картины, кажется, не хватало только самолетов.

Я остановил пробегавшего мимо меня шофера и спросил, где найти Сабурова. Шофер сразу указал на рослого человека в спецовке, который, держась правой рукой за руль гигантского трейлера, стоял на подножке кабины. Я направился к нему, напряженно вглядываясь в мощную кисть его руки, но пальцев, кроме большого, не было видно – ладонь плотно обхватила баранку руля.

Неожиданно трейлер окутался сизым облаком выхлопа и с ужасающим ревом начал двигаться задним ходом, с каждым мгновением набирая скорость. Описывая большую дугу, грузовик мчался к ровной шеренге таких же гигантов, выстроившихся у стены автобазы. Я со страхом втянул голову в плечи – столкновение было неизбежно. Но в последний момент трейлер аккуратно, как затвор в пистолет, влетел в крохотный промежуток между двумя машинами, еще раз окутался сизым дымом и затих. Сабуров соскочил с подножки.

«Вот он, «классный автомеханик Сабуров», – подумал я, вспомнив искаженное ужасом, бумажно-белое лицо Отари Абуладзе, мучительный визг колес вагонов метро за его окном, слова: «...этот обаятельный парень артистически водил машину...».

– Артист... – пробормотал я и ощутил, как рубчатая насечка пистолетной рукоятки греет ладонь. «Артист...» Я подошел ближе и тихо окликнул:

– Сабуров!..

...– Мне это уже надоело, черт побери! Да, я Сабуров Алексей Степанович! – Сабуров в ярости метался по тесной застекленной клетушке диспетчерской. – Я уже уплатил штраф! Так нет же: раз допрашивают, другой раз, третий... – Сабуров остановился и начал загибать пальцы на своей огромной руке. Сидя за столом, я еще раз внимательно посмотрел на его пальцы – все они были на месте.

...– Вы понимаете, что это не преступление! – продолжал кричать Сабуров. – Это нарушение, в худшем случае! И может быть, за это вовсе вы должны отвечать, а не я! Может быть, и не потерял я вовсе, а их украли!..

– Да вы успокойтесь.

– А чего мне успокаиваться! Один раз опозорили на весь автокомбинат, так нет – снова вызывают!.. А теперь вы явились...

Я выжидал, не хотел переходить в атаку, поэтому флегматично бросил:

– Первый раз прощается, второй – запрещается, а на третий – навсегда...