Даже если Риссы и заметили, что оказались в наиболее машинизированной части Солнечной системы, они ничем не выдавали своей обеспокоенности. Если и подозревали, что их беспрепятственное продвижение в линнских районах фактически означает войну, вели себя так, словно им ничего не было известно об этом.

Губернатор Марса отправил ка Землю предупреждение, а затем приступил к мобилизации военных сил. Две недели его патрульные лодки ничего не предпринимали, а только вели наблюдение, и картина, которая вырисовывалась по результатам наблюдения, вполне удовлетворила этого сурового молодого человека. Оказалось — противник направлял разведывательные команды в небольших ботах. На пятнадцатый день корабли людей, действуя наподобие пчелиного роя, нанесли Риссам решающий удар.

Тактика нападения была разработана самым тщательным образом. В каждом случае предпринималась попытка взять лодки Риссов при помощи тарана, и четыре атаки принесли успех. Засверкали в рассеянном послеполуденном свете разбитые «подъемные» боты, падая на плоскую землю. Космические корабли моментально устремились вниз на перехват, приняли падавшие машины Чужих на борт и поспешно разлетелись по широко разбросанным посадочным площадкам.

Это была важная победа, даже более важная, чем полагали в первый момент. Противник отреагировал лишь на следующее утро. Город Гадрэ был уничтожен колоссальным взрывом, который вознес дымный бурлящий водоворот в воздух, окрасив чернотой атмосферу на сотни миль вокруг.

После этого был кошмар контратаки, положивший конец войне на Марсе. С тех пор Чужих оставили в покое. Молодой лорд Клэйн, еще не пришедший в себя от жестокого ответного удара варваров, отдал приказ об эвакуации крупных городов и отправил на Землю новое тревожное сообщение и целую серию предупреждений. Он также распорядился проверить состояние двух самых крупных и наименее поврежденных из захваченных им небольших летательных аппаратов противника.

Только по прошествии месяца Клэйн перестал получать донесения о присутствии чужого корабля в марсианской атмосфере. Он пришел к заключению, что пришелец отправился к Земле, и отослал Деррину свой последний отчет, после чего мог позволить себе наконец расслабиться. Теперь, по всей очевидности, с проблемой предстояло столкнуться тем, кто, возможно, находился в лучших условиях, позволяющих представить себе, поддается ли ситуация вообще контролю.

Деррин отложил в сторону только что прочитанный первый доклад и встал навстречу жене, вошедшей к нему. Он подвел Лилидель, держащую на руках грудного ребенка, — это был их седьмой ребенок, — к креслу, затем вернулся к своему креслу. У него мелькнула мысль, что сейчас он кое-что услышит об одной известной личности. И он не ошибся.

Лилидель сразу же заговорила о главном. Как он и ожидал, речь пошла о его брате Клэйне. Деррин со вниманием слушал жену, испытывая некое смутное недовольство, — оно всякий раз охватывало его, когда Лилидель пыталась повлиять на его суждения, пуская в ход эмоциональные уловки. Когда она через несколько минут полностью высказалась, он мягко выразил свое несогласие:

— Дорогая, если бы Клэйн действительно хотел присвоить себе весь контроль, то мог бы сделать это раньше, ведь в его распоряжении было целых два месяца, — столько времени прошло уже с тех пор, как кончилась война с варварами, и я вернулся.

Жена слушала его с терпеливым достоинством и уважением. Его изящная Лилидель — он не мог не признать этого — была замечательной супругой. Всегда готовая выполнить свой долг, добрая, благоразумная и сдержанная, с безупречным прошлым, она была образцом женщины благородного происхождения и не скрывала, что придает этому немалое значение. И Деррин удивлялся, что иногда она вызывала у него раздражение. В такие моменты он чувствовал себя несчастным из-за одного того лишь, что приходилось думать о причине этого. Ведь если учитывать особенности ее индивидуальности, к ее характеру нельзя было придраться. А вот поди ж ты — временами эта женщина до безумия раздражала его.

Он еще раз повторил:

— Да, нельзя не признать, что мы обязаны Клэйну победой над варварами. Я и сейчас еще вспоминаю, как блестяще он расправился с ними…

Он спохватился: зачем говорить ей это? Лилидель столь щедрую оценку заслуг Клэйна не могла считать ничем иным, как ошибкой. Она полагала, что он всего лишь исполнил долг и теперь ему лучше целиком посвятить себя личной жизни ради благополучия семьи и государства.

Деррин слушал жену с невеселым видом, мучаясь угрызениями совести из-за того, что позволяет умалить роль брата в победе. Так или иначе, но путь к нынешнему триумфу проложен именно Клэйном, а советники Патроната убедили правителя, что признание этого факта может оказаться в высшей степени опасным для власти. Мол, нельзя слишком возвышать мутанта.

Надо успокоить Лилидель, подумал он, хотя в душе был сердит на нее и на тех людей, связанных с ней, кто стремился подавить его естественные порывы и заставить его давать обещания, что вовсе не было необходимостью.

— Дорогая, если то, что я знаю о Клэйне, — истина, то он наверняка может в любое время взять контроль в свои руки. Однако я вот что должен тебе сказать: ты заблуждаешься, считая, что титул лорда-советника по праву принадлежит лишь моей ветви в нашей семье. Разве только мы можем обладать им? Власть ускользает от человека, если он самоуверенно полагает, будто всегда крепко держит ее… Вот здесь у меня, — он взял со стола доклад с Марса, — чрезвычайно тревожное послание от генерала Рахейнла…

Ему не позволили с легкостью поменять тему беседы. Жена повернула разговор в нужную ей сторону. Если он сам не имеет никакого честолюбия, сказала Лилидель, то, по крайней мере, мог бы подумать о своем наследнике. Он понял, чего от него требовали, — чтобы его старший сын был утвержден в качестве законного преемника власти. Кэлэдж достиг семнадцатилетия, и планы в отношении его судьбы должны быть четко определены в ближайшее время…

Ему пришлось перебить ее:

— Давай отложим наш спор до моего возвращения. Я все собирался сказать тебе, что отправляюсь в инспекционную поездку по провинциям… Сегодня в полдень я покину резиденцию.