— Пригласили? — Девушки вытаращились на меня гак, как будто я только что исполнила танец с саблями. — Вы уверены? А кто?

— В том-то и дело, что я потеряла листочек с фамилиями. — Я изо всех сил изображала несчастную овцу. — А договаривался о трудоустройстве мой папа. С каким-то своим другом.

— А-а! — Одна из девиц понятливо кивнула. — Тогда понятно. А кем вас брали? Секретарем? Референтом? Лицом?

Про то, что на свете существует должность «лицо», я услышала впервые и не решилась претендовать на такой изыск. Но и секретарем мне быть не хотелось.

— Не знаю, — чуть не плача ответила я. — Сегодня как раз должно было выясниться.

— Хорошо, — вторая девушка успокаивающе похлопала меня по плечу. — Разберемся, не волнуйтесь. Вы что умеете?

— Я знаю английский, — начала я. В ответ обе дружно расхохотались.

— А умеете вы что? — отсмеявшись, спросила первая.

— По образованию я журналист, — промямлила я.

— Может, в пропаганду? Или к райтерам?

— Вот-вот-вот, — обрадовалась я, — кажется, я слышала такое слово.

— Райтеры? — Девушка пожала плечами. — Не советую. Работа собачья, нагрузки сумасшедшие, сплошные нервы, деньги маленькие. Будет возможность выбирать — идите в пропаганду.

— А чем там лучше?

— Там нет обязательных норм, — пояснила другая. — Якобы там креатив. Соответственно, спокойнее и свободнее. Плюс проценты от идеи.

Они окинули меня скептическими взглядами:

— Вас это вряд ли касается, на идеи сразу не сажают.

На этой жизнеутверждающей ноте девушки погасили бычки и удалились, томно покачивая своими длинными худыми телами.

Вскоре в курилке появились двое мужчин — высокий толстый и маленький худой. Я исполнила тот же жалостливый номер с потерей бумажки и с папой-благодетелем.

— А папе позвонить нельзя? — спросил толстый.

— Папа на переговорах и выключил мобильный, — пояснила я.

— Боюсь, методом тыка у нас ничего не получится, — усомнился маленький. — У нас четырнадцать отделов, восемь групп и два сектора. Поди угадай.

— А с гуманитарным образованием… — подсказала я.

— Голубушка, у нас здесь физиков-теоретиков сроду не водилось, — хмыкнул худой. — Хотите, спросим у Марины, секретарши нашего президента. Если на вас уже есть приказ, то она знает. Пойдемте, я вас провожу.

— Приказа не должно быть, — ныла я по дороге к Марине. — Без собеседования, не видя человека, вряд ли…

Приемная Трошкина находилась на втором этаже, по центру. Там оказался еще один пропускной пункт с охранником, и, только миновав его, мы смогли приблизиться к Марине.

— Вот, нашли девушку внизу, — сообщил худой. — Глянь, Маришек, нигде она не числится? Говорит, что ее берут к нам на работу.

Марина окинула меня ледяным взглядом, выдержала солидную паузу, во время которой у меня внутри все сжалось, и наконец неприязненно спросила:

— Как ваша фамилия?

— Митина.

И тут произошло нечто удивительное. Марина перестала быть собой, а превратилась в нечто очень странное. Точнее, с ней случился форменный припадок. Она вскочила, прижала руки к груди, расцвела так, что улыбка существенно вылезла за пределы ее лица, и во весь голос запричитала:

— Александра Дмитриевна? Боже мой, как приятно! Я вот именно такой, да, именно такой вас себе и представляла. Присаживайтесь, пожалуйста, присаживайтесь. Вам здесь удобно будет? Не хотите ли чаю, кофе? Да как же так, как же вы нас не нашли?

Худой мужик с нескрываемым изумлением наблюдал за Марининым буйством, а она продолжала водить вокруг меня хороводы, охать, ахать и умиляться. Я тоже пришла в замешательство — даже родная мама мне так никогда не радовалась.

— Пал Семеныч, — не отрывая от меня влюбленного взгляда и не переставая улыбаться, процедила Марина, — шли бы вы к себе.

Мужик исчез, а я, чтобы хоть как-то отвлечь Марину от любования мной, попросила кофе.

— Надо же, — восторженно пела Марина, заваривая кофе. — Вы с Александром Дмитриевичем — полные тезки. И имена, и отчества у вас одинаковые.

— Жаль, фамилии разные, — зачем-то брякнула я.

— Да, — прочувствованно согласилась Марина. — Очень-очень жаль.

В приемную ворвался молодой человек и, опасливо косясь на меня, затарахтел:

— Мариш, найди Дмитрича. Нужно срочно проплатить патриотическую линию, если мы хотим по две программы в неделю. Ребятам нужно дать немного вперед, а то все может слететь.