– То-то же!

Связь прервалась, и отец Василий рухнул на табуретку там же, где и стоял. Он не представлял, что будет делать. Да, он знал, со слов Коробейника, кто такой Бухгалтер. Но он понятия не имел, почему бандиты решили, что он имеет к Парфенову гораздо более близкое отношение, чем говорил. Это никогда не было правдой!

– Черт! – ругнулся он. – Что же мне делать? – и тут же устыдился, что призвал на помощь не того, кого следовало.

Мысль о том, что Олюшка находится в руках Рваного, была так ужасна, что он гнал ее от себя изо всех сил. Он понимал, что будет просто парализован страхом, если позволит себе думать об этом. Но знание того, что он слишком халатно и по-детски легкомысленно отнесся к однажды замеченной слежке за собой, было при нем, и с этим знанием он ничего не мог поделать.

Священник попытался проанализировать ситуацию, но сразу же понял, что она проигрышна в принципе, с какого бока ни посмотри. У них – все, у него – ничего. Да и где он возьмет им этого долбаного Бухгалтера?! И обратиться-то не к кому!

«Ковалев? – метался он. – Нет! Не помощник! ФСБ? Я там никого не знаю, а сами они не пошевелятся… по крайней мере пока четкий приказ не получат. Тогда кто?» Священник еще пытался механически перебирать разные варианты, но где-то там, внутри, он уже знал, что единственный человек в Усть-Кудеяре, способный если не помочь, то хотя бы дать дельный совет, это Санька Коробейник.

Отец Василий выскочил во двор, отпихнул Стрелку и кинулся к машине. Через пять минут он уже влетел во двор районной больницы.

Батюшка быстро нашел отделение для желудочников, отпихнул сидящую на вахте медсестру и кинулся открывать и закрывать двери палат. Та, в которой лежит Санька, должна быть одноместной – это он помнил. Но Коробейника нигде не было.

– Где одноместная палата?! – прорычал он на едва поспевающую за ним медсестру.

– Так она на втором этаже, батюшка, – растерянно ответила медсестра. – Куда вы?! Туда нельзя!

Коробейник лежал прикрыв глаза, не спал. Едва отец Василий распахнул дверь, Санька приподнял голову и вперился в гостя острым наблюдательным взглядом.

– Саня! – кинулся к нему священник, чувствуя, как мелко трясется ослабленное длительным постом тело. – Помоги!

– Говори, – ровно ответил Коробейник, так, словно у него не было нервов вообще.

– Жену у меня украли! – не выдержав, зарыдал отец Василий. – Требуют Бухгалтера взамен! Но я-то знаю, что это – не выход! Что делать, Санька?! Что делать?!

– Во-первых, заткнуться, – спокойно порекомендовал Коробейник. – И во-вторых, успокоиться. Что ты трясешься, как баба?

– Она у меня одна, – утер слезы священник. – Больше никого… и… она беременна.

– Понимаю. – Коробейник напрягся и, весь перекосившись от боли, привстал. – Мне нужна одежда. У тебя дома что-нибудь, – он покосился на поповскую рясу, – гражданское есть?

– Найду! – кивнул отец Василий. – Но ты же ранен.

– Я все равно завтра сваливать собирался. Ты на машине?

Дверь в палату приоткрылась, и в щель просунулось полное, испуганное лицо медсестры.

– Извините… вам…

– Выйдите, пожалуйста, – жестко распорядился Коробейник, и медсестра снова исчезла.

– Так ты на машине? – повторил вопрос Коробейник, сползая с кровати. – Помоги встать.

– Конечно, – ответил отец Василий. – Что ты собираешься делать?

– Кто тебе звонил, знаешь?

– Батон и Рваный.

– А-а, – протянул Коробейник. – Туляки. Хорошо на оружии поднялись. Но этих ты не бойся, это – шушера, главные пауки пока еще не светились.

– Что делать думаешь? – повторил свой главный вопрос священник.

– Ну уж Бухгалтера точно не отдам. Он мне и самому нужен.

– А как же тогда? – не понял священник.

– Сегодня я – Бухгалтер, – усмехнулся Коробейник. – Пойдет? – И, поймав недоуменный взгляд друга, добавил: – Ты не боись, они его в лицо не видели, это я тебе говорю, а я в тему хорошо въехал, секу, почем опиум для народа. Пошли. Кстати, об опиуме. У тебя обезболивающие дома есть?

Они прошли мимо сторожевого поста дежурной медсестры, обнявшись, как родные. Бедная женщина попыталась что-то сказать, но натолкнулась на необычайно жесткий взгляд Коробейника и впервые, наверное, в своей жизни промолчала.

– Как ты собираешься это провернуть? – спросил отец Василий, чувствуя в груди почти забытую дрожь особого возбуждения. – Почем знаешь, что им нужно от Бухгалтера?

– А чего тут знать? Бабки им нужны.

– И что?

– Ты, я вижу, Мишаня, на своей цивильной службе совсем размяк, – кривясь от боли, засмеялся Коробейник. – Небось и пузо уже отпустил? Отпустил?! Признавайся!