Шрифт:
— У меня мама была заведующей детской библиотекой, — тихо сказал Костя. — Я все детство провел в этом доме, знаю все ходы-выходы.
Анна освободила руку, быстро отошла за дерево — ее вырвало, дрожь по-прежнему не унималась.
— Ох, прости, дружок, — прошептала она.
Обтерла лицо, губы платком.
— У тебя есть что покурить?
Огонек сигареты мелко дрожал в ее руках.
НОЧЬ
— Мне плохо, Лева.
— Пить надо меньше! — зло бросил Бессараб.
Машина свернула с улицы Горького на оживленную, несмотря на поздний час, Ленинскую.
Еще десять минут, и они будут на Монастырской. Мельком глянул на Ксению. Неестественно белое лицо было похоже на маску, по которой струились капельки пота. Сейчас Ксюша выглядела дурнушкой, поникшей, болезненно беспомощной… Но это была его женщина, его жена, она нуждалась в его защите и помощи.
— Чуть-чуть потерпи, киска, сейчас будем дома. Не раскисай, все будет о’кей.
Он на руках внес ее в дом, заставил выпить большую кружку теплой воды.
— Теперь два пальца в рот, быстро!
Неприятную процедуру, как Ксения ни упиралась, повторили трижды. Потом он засунул ее под душ, быстро растер полотенцем, укутал в махровый халат.
— Сейчас чашку крепкого чая и будешь как огурчик.
Ксения дрожала, слышно было, как цокают ее зубы.
— Замерзла?
— Н-нет, это нервное, прямо колотит меня всю. И голова болит очень. Лева, что же случилось с Кириллом? Он умер, да? Я так испугалась, когда он упал.
Бессараб присел рядом, крепко прижал жену к себе.
— Черт знает, ногой он, что ли, зацепился за ковровую дорожку и не смог удержаться? По-видимому, так. Спиной стоял к лестнице, только и успел за бусы зацепиться той бабы, что была с ним. Мог и ее уволочь с собой, если бы бусы не порвались.
— Так он умер?
— Да, умер. Очень сильно ударился головой, череп прямо разнесло. Вот так вот, жил-веселился наш Киря и не предполагал, что такой конец ему уготован. Что за девчонка с ним была, не знаешь?
— Нет. Но он крутился вокруг нее весь вечер.
— Ты ведь стояла рядом с ними, ничего не заметила, может, оттолкнула она резко его от себя?
Ксюша прикрыла глаза, вздрогнула.
— Да нет. Они целовались, она его обнимала за шею. А потом… Знаешь, он будто отвалился от нее. Ну, такой заторможенный весь, точно не в себе был. Как манекен. Глаза закрыты, улыбка какая-то дурацкая, как приклеенная, — раз, и повалился. Так глаза и не раскрыл. А что девчонка эта говорит?
Лева помолчал, постукивая пальцами по столу.
— Да не нашли ее. Под шумок исчезла. Говоришь, как манекен падал, с закрытыми глазами?
— Да…
Он глянул на Ксению:
— Согрелась? Давай быстро в постель!
— А ты?
— У меня еще дела.
— Лева, ты прости меня. Сама не знаю, как все это получилось. Так нехорошо.
— Ладно, не будем об этом.
Она пошла в спальню, путаясь в длинном халате. Кирилла жалко, но зато теперь никто не посмеет сказать Леве, как неприлично выглядела его жена. Может, и хотели бы, да не посмеют! Господи, ну что за дура она такая, зачем разоткровенничалась с Костиком, кто ее за язык тянул?
Ксения оперлась о косяк двери, перевела дыхание. Вот чего ей никогда не простит Лева: она не имела права знать, о чем он договаривался с Квадратом. Но раз узнала, подслушав их разговор, должна была молчать даже под пыткой. Одна надежда, что Костя принял ее слова за пьяную выдумку-болтовню. А если нет? Тогда у Левы могут быть большие неприятности.
Может, повиниться Леве? Он ее любит, простит. А Костик…
Она снова задрожала: Костика просто не станет, исчезнет, испарится. А может, и она, Ксюша, вместе с ним. Нет, надо молчать. И ни в чем не признаваться. Ни за что!
Она прислушалась: в кухне Лева с кем-то разговаривал по телефону. Все-все, она не хочет больше ничего знать! Нырнула в постель, крепко сжала ладонями уши.
Лева, отключив зуммер, задумался. Что это за странная девчонка, кто такая, откуда взялась? Серега целый день, как только показалась она у Одинцова, не спускал с нее глаз. Что она делала почти два часа в доме Одинцова? Как оказалась с Кирей? Где он познакомился с ней? Почему исчезла из ресторана сразу же, даже не узнав, жив Кирилл или нет? Просто испугалась, что вполне возможно, или…