Но кормить, пусть и не ахти как, продолжали. Надеялись, что надоест ему такая жизнь и возьмется за ум. В смысле, за мышей. А он бы и рад — но совершенно одаренности такой нет! Бездарен, как… Даже не придумаешь, с кем или с чем сравнить.

«Ты бы, Васька, — еще наставляли хозяева, желая непутевому животному добра, несмотря ни на что, — лучше последние известия рассказывал или новости науки-техники, или, на худой конец, арии из опер исполнял».

А он в ответ фыркал и спину выгибал. Как дикий. Как будто ему такое слышать невыносимо даже. Но и хозяевам ведь — то же самое!

И тогда решено было использовать последнее средство перевоспитания из числа более-менее гуманных. Из-за которого активисты Всемирного общества защиты животных не поднимут хай на весь мир, как они любят. Хотя все равно могут, потому что данное средство перевоспитания больше походит на средство принуждения, а это уж…

Хозяева купили в зоомагазине такую достаточно длинную, прочную, но самую из всех легонькую цепочку, ошейничек мягонький такой приобрели и пристегнули свое домашнее животное к тополю возле дома. А во избежание живодерства табличку прибили: «Охотников за цветметом просят не беспокоиться. Цепь — стальная».

И стали ждать, что будет. Изменит Васька взгляды на жизнь — хорошо. Но это — вряд ли. Зато, может, ученый какой-нибудь будет случайно мимо проходить — заинтересуется. Нет, не в том, конечно, смысле, чтоб Ваську — на опыты. На такие цели — не отдадим. Но — как уникальное явление изучить, в контакт войти — пожалуйста.

На худой конец, еще думали гуманные, в общем и целом, хозяева, если сыщется просто любитель фольклора и попсы да захочет взять Ваську себе, тоже можно уступить. И даже, коли на то пойдет, подарить даром. Вместе с цепью и ошейником. Где наша не пропадала.

Однако наука от того поселка далеко обреталась, крайне редко сюда забредя даже по чистой случайности, и любитель тоже как-то не сыскался сразу. Зато что ни вечер, возле тополя стала тусоваться нынешняя порочная с пеленок молодежь. Чтобы не столько сказки-песни послушать — она вряд ли даже своих попсовых кумиров по-настоящему, боясь слово пропустить, слушает, потому что слово нынче, хоть какое, и в грош ломаный не ценится — сколько поколбаситься со сверстниками под пивко, поорать что-нибудь несусветное, оттянуться, короче. Однако ведь — не было кота, и ничего этого не было.

Разумеется, сразу завозникали соседи. И хозяева даже не подумали им что-то возражать, поскольку самим от этих молодежных, говоря по-старинному, «вечерок» — хоть стреляйся. Разумеется, некоторые предложили собственноручно и радикально решить вопрос. Произвести ликвидацию. Дело-то плевое. Врагу не пожелаешь почувствовать то, что почувствовал четвероногий артист разговорного жанра и вокала, услышав такое. Особенно в первый раз.

Но — шире-дале, и уже добровольцы-ликвидаторы, наступая да распаляясь, заявляют, что всю полноту возможной ответственности за акцию готовы взять на себя, в том числе с активистами всемирного движения, если таковые впрямь появятся, разобраться лично. Потому что, по их мнению, право топить котят-собачат, а также и любое домашнее животное по мере надобности жизни лишать — есть одно из неотъемлемых прав человека. И оно лишь по чистому упущению не отражено в «Декларации…».

И все же большинством голосов стихийно собравшегося митинга радикальное предложение было отвергнуто. Потому что — говорящий. И поющий. И, значит, — разумный. А разум — это… Не подлежит…

Так что прошло предложение, согласно которому мыслящего кота Василия перевели на более отдаленное место работы и жизни. Стоял в чистом поле у дороги вековой дуб, вот к нему парня и прикрепили. И даже будочку утепленную с пологом поставили, хотя про это в литературном первоисточнике ни слова не сказано, но, может, автор попросту упустил.

И убили двух зайцев сразу. Во-первых, ненавистная и абсолютно непереносимая молодежная тусовка — раз уж не представляется возможным пресечь порочное явление в корне — переместилась на достаточное расстояние, а во-вторых, и с котом так или иначе решилось. Многие соседи даже выразили готовность его подкармливать, на что хозяева ответили мягким отказом, дав понять, что от кота они, вообще-то, никогда категорически не отказывались, а что касается пропитания — сами в состоянии.

То есть они Ваську все-таки по-своему любили, но это ж обычное дело, когда в текучке обыденной жизни как раз для своих близких не то что ласки, но и простого сочувствия как-то недостает. Не исключено даже, что хозяева котом в душе очень гордились, но — и это тоже весьма типично — считали невозможным свою затаенную гордость открыто и безоглядно проявлять, а проявляли, наоборот, всякий скепсис, высказывали всякую иронию да сатиру в адрес него. Чтоб, значит, не зазнался кошак, не загордился, не возомнил о себе. Откуда ж им было знать, что артиста похвалить — как кота погладить. Он от этого цветет и пахнет, и млеет, и мурлычет, и даже превосходит сам себя, притом вне всякой зависимости от преклонного, допустим, возраста. А, стало быть, похвалить кота ученого, так оно вдвойне как бы выйдет…

Впрочем, подкармливали Васю хозяева не долго. И не потому, что какие-то материальные затруднения у них обострились или отношение к нему из-за чего-нибудь резко переменили. А потому что — как ни придут — а тот им: «Спасибо, я сыт. Мой труд же оплачивается». И это все — нисколько не вызывающе, типа, не нуждаюсь в ваших подачках, типа, отказали мне в жилплощади, ну и катитесь вы. А вполне так по-доброму, по-людски.

Словом, просто парень стал своим домом жить и своим ремеслом кормиться. Так ведь и то сказать, ему уж пять лет доходило, а для кота это несомненная зрелость. И даже более того, поскольку он уже не только множество детей на свет произвел, но и те его дедом многократно успели сделать. Правда, знакомство свести ни с одним не довелось, но уж такова жизнь кошачья.