Головня крякнул от досады.

– Я объясню! – сунулся было вперед Май, но старейшина остановил его.

– Я сам объясню. Под мою же ответственность.

Следующие несколько минут были посвящены обучению. Обращаться с гаусс-пистолетом оказалось не сложнее, чем с родным «Глоком»: тот же принцип наведения и прицеливания, та же техника безопасности, даже спусковой крючок присутствует. Из плюсов: не нужно взводить, не нужно передергивать, досылать патрон, таскать с собой лишний груз. И отдача слабая, что значительно облегчает попадание. А вот разрушительной мощности у оружия жителей леса было поболее, чем в огнестрельном короткостволе – на дистанции в пятьдесят метров оно с легким треском прожигало ветку дерева приличной толщины. Правда, выстрел Головня продемонстрировал только один раз, пояснив: чем дольше держишь спусковой крючок, тем дольше длится воздействие.

– Берет панцирь фибии за секунду, – прокомментировал старейшина. – Но заряд надо беречь. Здесь – на тысячу импульсных выстрелов. Дольше пяти секунд подряд держать спуск не рекомендую – перегреется. После тысячи нужна подзарядка, да и на последней сотне, а то и двух, мощность станет меньше… Подзарядить можно только в Небесном городе.

– Спасибо! – от души поблагодарил Никита, прилаживая новый пистолет в бедренную кобуру, – может, вы нам жизнь спасли!

– А вы спасли жизни нам. Ступайте.

Мила шагнула вперед, коротко обняла меня и поцеловала в щеку, привстав на цыпочки. Май уже махал ей рукой с ветки-моста.

Путешествие к Великой топи началось.

Через полчаса ординарного пути через лес Пригоршня потребовал остановиться и извел зарядов пятьдесят, паля по деревьям – не мог он так, только похолостив, освоить оружие. Я же счел, что ничего сложного в гаусс-пистолете нет, а заряды стоит беречь – у нас катастрофически мало боеприпасов: осталось по магазину к винтовкам, одна коробка патронов для дробовика да по два магазина для пистолетов плюс одна граната. Много с этим не навоюешь, а с ножами против местной фауны идти – это надо быть психом.

После тренировки Никита милостиво позволил нам продолжить движение, но все равно периодически тянулся к пистолету, оглаживая рукоятку.

С каждым шагом рюкзак становился все тяжелее, а корни деревьев – все злонамереннее. Искра с Маем шли легко: такие переходы им не в новинку. После вчерашней битвы, похоже, разбежалось все зверье, и лес замер, поэтому, несмотря на неудобства, двигались мы быстро.

Увлеченный битвой между корнями и собственными ногами, я не сразу заметил, что лес изменился. Мы были в пути уже несколько часов, а судя по заявлениям живота – так и вовсе дело шло к обеду.

– Привал, – объявила Искра.

Мы скинули рюкзаки, и тут я заметил…

Что называется, «а что в камере нет стены, индеец Зоркий Глаз понял на третьи сутки».

Деревья стали ощутимо ниже: если раньше это были исполины, поражающие сознание, огромные настолько, что мозг отказывался воспринимать их целиком – лишь по частям, то теперь стволы, все еще сизые, и в выступах коры, по диаметру не превосходили двухсотлетние дубы. Ветви отходили от них почти на уровне нашего роста. Задрав голову, можно было разглядеть верхушку – высоко, метрах в двадцати над землей, но все же. Кроме того, деревья росли гуще, мы стояли на поляне, прямо за которой начинались заросли, сильно напоминающие старый, но обыкновенный земной лес.

Никита присвистнул.

– Фига себе. Лес что, болеет? Или вырубка старая? Или тут бомба взорвалась в войну?

– Нет, – торжественно ответил Май. – Это – топь. Она подтачивает корни, питает почву черной гнилой водой.

От этих слов мне стало не по себе – как в Зоне, если к аномалии приближаешься. Налетевший ветер принес тревожные запахи – гнили, комариных заводей, мха, застоявшейся воды и болотных растений.

– Топь дышит, – прошептала Искра и немного побледнела.

Хотя еще несколько минут назад казалось, что привал будет длинным и неторопливым, мы наскоро перекусили – всех одолевало странное нетерпение первооткрывателей – и продолжили путь.

Как только лес стал чаще, а среди деревьев появились тонкие и гибкие, Май срезал нам с Пригоршней шесты.

– Ощупывайте дорогу, – предупредил он, – тут встречается… странное.

Только после его слов до меня дошло: предчувствовал я вовсе не топь, а аномалию.

– Никита, – позвал я. – Рядом аномалия.

– Значит, так, – с расстановкой сказал напарник, – теперь все слушаются Химика. У него на «странное» чуйка.

Возражений не последовало.

Мы перестроились: впереди шел я, следом – Май, за ним – Искра, Никита замыкал. Я выудил из кармана серого костюма горсть гаек – еще утром распихал все по новым вещам, и принялся кидать их, обозначая путь. Май из-за плеча корректировал направление. Здесь не пользовались привычным «на три часа, на одиннадцать часов», только «левее и правее», поэтому приноровиться было тяжеловато, но мы справлялись.