Шрифт:
Дубянский непосредственно после этого основал ложу Немезиды по системе Рейхеля. Вероятно, еще ранее [92] перешел к Рейхелю Новиков; с ним вместе было несколько его друзей; «начальником или мастером стула» был к ним определен И. П. Чаадаев [93] . Ложа Латоны получила при своем основании акты трех степеней. «Между сими актами и прежними английскими усмотрели мы великую разность, — показывал Новиков, — ибо тут было все обращено на нравственность и самопознание, говоренные же речи и изъяснения произвели великое уважение и привязанность».
92
Так как 22 марта 1776 г. он уже звал А. Я. Ильина на собрание своей ложи.
93
По-видимому, Новиков еще до своего избрания в мастера этой ложи пользовался в ней полной властью; 22 марта 1776 г. он звал Ильина именно «к себе в л.».
После обозначившегося уклона в сторону Рейхеля медлить Елагину больше было нельзя; приходилось принимать давно протянутую руку.
1 сентября 1776 года состоялось большое собрание Рейхелевых масонов в ложе Немезиды, «в коем они положили согласиться (с Елагиным) и дать свои акты и обряды первых трех степеней, и что Государственный масонский великий мастер будет И. П. Елагин, а наместный — граф Никита Иванович Панин, которое положение совсем решится окончательно в будущее собрание, то есть в субботу».
3 сентября в 7 часов утра Рейхель с двумя братьями отправился на квартиру Елагина, чтоб застать его до его отъезда в Царское Село к императрице. «Однако предварительно, — писал Рейхель в берлинскую ложу, — я оставил акты в коляске и заставил его выдать вперед расписку; только тогда принес я их наверх и отдал ему».
3 сентября вечером на собрание ложи Гарпократа явились И. П. Елагин и представители его лож — Н. И. Бутурлин и И. Б. Леццано. «И из них на Елагина все то надели, что принадлежит до великого Государственного Мастера, и снабдили тремя актами».
Через месяц Елагин сообщил Великой Национальной Ложе в Берлин, что он счастлив видеть «во всей России одного пастыря и одно стадо».
Всего под главенством Великой Провинциальной Ложи объединилось тогда не менее 18 лож [94] .
В ближайшие годы две из этих лож (Горус и Пеликан — Благотворительность) перекинулись к шведской системе. В 1777 году сам Елагин близок был к Швеции, но успел удержаться от вступления в новую организацию прежде, чем на нее начались правительственные гонения.
94
Из старых Рейхелевых лож не присоединились к соглашению Аполлон и Озирис.
В связи с этими последними поколебалось мирное существование всякого масонства вообще. После издания «Устава благочиния» (1782 год) закрыл свою ложу Скромности П. И. Мелиссино.
Через два года, когда деятельность московских масонов вызвала острое раздражение Екатерины, счел благоразумным прекратить свою деятельность и Елагин. В 1784 году «работы» всего союза были «приостановлены по собственному побуждению гроссмейстера (Елагина) и с согласия членов лл., но без приказания со стороны высшего правительства; вследствие чего благочестивая императрица, чрез гроссмейстера ордена, всемилостивейше удостоила передать ордену, что она, за добросовестность его членов избегать всякого сношения с заграничными масонами, при настоящих политических отношениях, не может не питать к ним полного уважения» [95] .
95
Сам Елагин ставит свое поведение в зависимость именно от преследований, которые навлекла на себя «карлсбадская» Шварцева система в Москве. По словам Елагина, московские масоны «навлекли, как себе, так и всем вообще свободным каменщикам великую скорбь и гонение. Сие было виною, что и закрыл на время великую провинциальную ложу и частные посещать перестал».
После этого лишь немногие частные ложи продолжали «работы» вне всяких широких союзов (без перерыва шли «работы», например, ложи Урании). Новая Елагина организация сложилась только в 1786 году.
4. Рыцарство
Рейхелева система не могла удовлетворить наиболее рьяных последователей масонства. Она не сообщала никаких секретных познаний, устремляя главные усилия на предварительные моральные упражнения. Она не была также достаточно блестящей по внешности, не привлекала обещаниями особой организации высших управляющих градусов. «Слабое наблюдение» остановилось как бы на перекрестке между двумя путями, один из которых вел к тайным знаниям, а другой к высшим степеням. Первый путь обещало своим адептам розенкрейцерство, второй — рыцарство.
Рыцарство (или «Строгое наблюдение») давно уже пыталось утвердиться в России. Около 1762 года переселился из Флоренции в Петербург резчик на камне Лоренц Наттер (умер в 1763 году), состоявший во Флоренции членом ложи лорда Саквиля. Наттер был предшественником и единомышленником известного Штарка. Сам Штарк жил в Петербурге в 1763–1765 годах; в это время он был учителем в Petrischule и второй раз в 1768 году. Уже в первый свой приезд он, совместно с шотландцем лордом Вильямсом, устроил в Петербурге капитул «Строгого наблюдения». Вильямс подчинен был тайному Комитету начальников ордена, находившемуся в Германии. Членом этого комитета был, между прочим, позднейший начальник наших розенкрейцеров Вёльнер. Во второй приезд в Петербург Штарк обновил капитул, наименовав его Фениксом.
«Строгое наблюдение», согласно масонской традиции, продолжало дело средневекового ордена Рыцарей Храма (Тамплиеров), изничтоженного в 1314 году усилиями Римского Папы и французского короля. Образ сожженного на костре гроссмейстера Якова Моле послужил яркими символом для масонской мысли XVIII века.
Пользуясь представлениями литературы XVII–XVIII веков о храмовниках, «возобновители ордена» построили свою систему на преобладании высших градусов и строгом подчинении низших.
Благодаря такой организации орден легко делался пригоден для всякого рода политических интриг (в Англии им пользовались сторонники Стюартов, в Швеции — искатели переворота в пользу неограниченной королевской власти вроде Пломенфельдта). Всеми эффектными приемами своей «рыцарской» бутафории и терминологии орден Храмовников служил к объединению высшего дворянства.