В 1788 году отправлен был с каким-то служебным поручением в Южную Францию адмирал С. И. Плещеев. В дневнике его путешествия записана на отдельном листке памятка — с кем повидаться. Названы, между прочими, Виллермоз и Милане в Лионе, Сен-Мартен и Тиман в Страсбурге. Плещеев побывал в Лионе, Монпелье, Авиньоне, а на обратном пути долго гостил в Монбельяре и Этюпе (с 4 сент. 1788 года по 4 января 1789 года н. ст.). Именно из этого путешествия он и привез увлечение свое авиньонским мистическим обществом «Народа Божия» или «Нового Израиля». Кроме самого Плещеева в общество вступили кн. Н. В. Репнин, П. И. Озеров-Дерябин, А. А. и М. А. Ленивцовы.

«Новый Израиль» (хилиастическая секта, руководимая польским гр. Грабянкой) был преемником упомянутой Acaddmie des Vrais Masons в Авиньоне. Организация и ритуал этой секты совершенно неизвестны, задачи же ее видны из составленного в XIX веке «Краткого известия о новооткрывшемся обществе».

Согласно «Известию», общество Народа Божия «учреждено не человеками, а самим Богом, благоволившим открыть изволения и планы свои о нынешних последних временах людям, наименее ожидавшим тех милостей и даров, коими беспредельное милосердие Его облагодетельствовало их. Таким образом, быв избраны и учреждены самим небом, они не могут инако почитать себя, как его народом, Новым Израилем, и само небо всегда их так называет» (п. 4).

«Под словом Небо разумеют они все царствие небесное, все посредствующие существа между человеком и Богом, ангелов, архангелов и святых (кроме стихийных и астральных духов, кои сюда не входят), которые находятся в сношении с ними и сообщают им определения небесные» (п. 5).

«Сие сношение или сообщение называют они корреспонденцией с небом, которая состоит в слове или голосе ясном и внятном, как внутреннем, так и наружном, и в видениях, и откровениях пророческих» (п. 6).

Особого развития в России XVIII века секта не получила. Известную роль, однако, она играла, благодаря высокому положению своих главных приверженцев — Репнина и Плещеева, — приближенных цесаревича Павла.

По состоянию материала неизбежно отрывочный и набросанный лишь в общих чертах очерк развития и смены отдельных масонских организаций требует одного дополнительного разъяснения. Каково было реальное значение всех этих организаций, их распространенность, их удельный вес в русском обществе?

Прежде всего, конечно, подлежит выяснению самое количество масонов. Мы знаем, несомненно, гораздо меньшее число лож и лиц в масонстве, чем их было в действительности. Такой случайный документ, как дневник масона Ильина, который вовсе не есть дневник масонский (масонству в нем уделено очень мало места) и который обнимает собою неполных два года, — сообщает очень много неизвестных прежде имен отдельных масонов и даже целых лож. Нужно думать, что из таких же случайных документов, которые открыты будут впоследствии, можно будет почерпнуть еще немало фактических указаний; многих имен мы, вероятно, никогда не узнаем. Во всяком случае, все, что мы знаем теперь, есть лишь часть (и, может быть, далеко небольшая) того, что было.

Одна немецкая газета в 1787 году насчитывала в России 145 масонских лож; нам известно из них (д ля того же года) не более 30. Известное до сего времени число лож может быть для разных моментов екатерининского царствования определено следующими цифрами:

а) середина 1770-х годов, примерно 1775 год: 13 лож первого Елагина союза и 8 Рейхелевых лож;

б) 1777 год: 18 лож Елагино-Рейхелева союза;

в) 1780 год: 14 лож шведской системы;

г) 1783–1786 годы: 14 явных лож берлинской (розенкрейцерской) системы;

д) 1787–1790 годы: до 22 лож второго Елагина союза и не менее 8 тайных розенкрейцерских лож («теоретических собраний»).

Число членов каждой ложи сильно колебалось. Меньше всего их было в розенкрейцерских тайных ложах — не более девяти человек в каждом «собрании» [153] . Прозоровский в 1792 году считал, что в московском масонстве было до 800 человек. Зато явные ложи отличались иногда большими многолюдством. Число членов их (не считая постоянных посетителей) колебалось от десятка до полусотни, если не бывало еще больше.

Ложа Урании в 1774 году на празднике, устраиваемом Провинциальной Ложей в честь Иоанна Крестителя, заказала, как мы видели выше, 55 мест своим членам и постоянным посетителям. Эти 55 человек внесли в качестве своей доли расхода 220 рублей. За два года перед тем Великая Провинциальная Ложа истратила всего на тот же предмет 1000 рублей: можно думать, что в празднике участвовало до 250 братьев. На торжественном вечере самой ложи Урании, где присутствовал Ильин, гостей было 100 человек.

В той же Урании в 1781–1790 годах было почти на каждом заседании 20–25 членов и столько же посетителей; даже в тяжелые для масонства 1792 и 1793 годы в ложе бывало почти всегда более 10–15 членов (и не менее посетителей). Иногда число тех и других заметно повышалось: так, 8 октября 1782 года при торжественном освящении нового дома Урании было 29 членов и 41 посетитель, 8 марта 1785 года — 49 членов и 72 посетителя, 19 сентября 1790 года — 30 членов и 85 посетителей. Траурная ложа памяти Г. В. Геннингса 4 марта 1786 года привлекла к себе 31 члена и 90 посетителей. До 300 братьев, желающих почтить память Геннингса, присутствовало в траурной ложе, устроенной непосредственно после его кончины.

Принимая в среднем по 25 человек на ложу [154] , получаем для сотни лож, какую, вероятно, можно было насчитать в годы масонского расцвета (конец 1770-х — начало 1780-х годов), — не менее 2500 человек [155] .

Масонство проявляло себя особенно деятельным в столицах — Петербурге и Москве. Наибольшее количество лож устроено было именно в этих городах [156] .

Из провинциальных городов особенно заметно было масонство в городах Остзейского края (Риге, Ревеле, Дерпте). Масонские ложи были также (в екатерининское время) в следующих русских городах: Архангельске, Владимире, Вологде, Казани, Киеве, Кременчуге, Кронштадте, Могилеве, Нижнем Новгороде, Орле, Пензе, Перми, Рязани, Симбирске, Харькове, Ярославле.