– Ну как вы, довольны?

У него был такой издевательский тон, что я протянула руку к столу, чтобы взять вилку моей соседки-толстушки и… Эх, жаль, унесла вилку официантка, которая пришла собирать посуду.

– Очень довольна, – мрачно сказала я, вложив в свой ответ все эмоции по поводу его «помощи».

Да, я могла отказаться. Сказать, что ни я, ни мама не готовы изображать из себя шутов или мышей, чтобы повеселить деток на фестивале. Но тогда бы выходило, что мы зря притащились на эту встречу, а хоть какой-то результат – лучше, чем ноль. И ещё… я – не мама. С поражениями не мирюсь.

– Слушайте, – замялся он, – а вы… телефон свой не оставите?

Ах вот оно что! Наш герой сделал доброе дело и алчет награды! Что ж, сейчас он её получит.

– Зачем вам мой телефон? – спросила я, хлопая глазами и изображая полную дурёху. – Разве вы организатор?

– Нет, но я подумал, может, приглашу тебя на чашку кофе, чтобы обсудить…

– Извините, – отчеканила я, – во-первых, мы не переходили на «ты». Во-вторых, моё расписание настолько плотное, что я вряд ли втисну туда ваше любезное предложение. Всего хорошего!

Вежливо улыбнулась, схватила маму за рукав и потащила к выходу.

– Как всё прошло? – спросила бабушка, встречая нас в прихожей.

Я кивнула, мол, всё нормально. Пока мы шли домой, я усмирила тайфун внутри и немного успокоилась.

Проблема с выступлением висела надо мной, но, к счастью, её надо было решать не сейчас.

Я открыла сумку, чтобы убрать в неё ключи. Из сумки запахло кофе. Похоже, мы притащили запах с собой. Я поморщилась. Я не люблю кофе, а ещё не люблю посторонние запахи. Так что посторонний запах кофе для меня – двойная неприятность.

Мама с бабушкой смеются, что, будь моя воля, я бы поселилась в стерилизаторе, пила дистиллированную воду и спала бы в резиновых перчатках, но я правда люблю, чтобы от одежды пахло только стиральным порошком. Это ведь означает, что она чистая.

– Что-то вы не радостные, – заметила бабушка, переведя взгляд на маму.

Я с удивлением обернулась. Маме-то чего быть не радостной? За неё всё сделают чужими (моими!) руками, правда, непонятно, как.

– Ты с ним была очень резка, – заявила мама.

– С кем? – опешила я. – С этим парнем?

– Да. Ты могла бы ответить ему более вежливо. Всё-таки он нам помог.

– Его никто не просил – это раз. А во-вторых, мне надо было в благодарность выйти за него замуж?

– Ты всё утрируешь! – вскричала мама, которая никогда не утруждалась аутотренингами для сдерживания эмоций. – Зачем – замуж? Неужели нет более вежливой формы отказа? Можно было дать ему от ворот поворот, но другими словами!

– Это твоя работа – думать над другими словами и формами, ты у нас – сочинитель, – огрызнулась я, снимая пальто и принюхиваясь.

От пальто тоже пахло кофе. Странно, оно ведь висело в гардеробе. Может, вредина-гардеробщик отомстил мне за то, что я не пустила с ним маму, и обрызгал моё пальто кофейным освежителем воздуха?

– Нас зовут замуж? – переспросила бабушка.

– Вас обеих – точно не позовут, таких вредных и упрямых! – выпалила мама и скрылась в кухне.

– А ведь я собираюсь ей помогать с выступлением, – пробормотала я тихо.

– С каким выступлением? Пойдём ко мне – расскажешь?

– Сейчас, – пообещала я и выскочила на балкон, чтобы на плечиках развесить и проветрить своё пальто.

Заодно вытащила из кармана остатки резинового мячика. Надо будет выкинуть. Но мусорное ведро на кухне, а там мама. А её я сейчас хочу видеть гораздо меньше бабушки, которая обладает способностью успокаивать меня не хуже резинового мячика.

– Ого, – протянула бабуля, когда узнала, что я должна буду на фестивале показать какой-то «парад-карнавал» маминых мышей, – и как ты собираешься справляться?

– Не знаю, – буркнула я, – пока ни одной идеи.

Но я ощущала, как моё недовольство испаряется…

Так всегда бывало, когда я попадала в бабушкину комнату, устраивалась в кресле, покрытом лоскутным одеялом. Памятное одеяло, между прочим. Бабушка попросила всех своих друзей дать ей по лоскуту определённого размера и сшила из них такое вот покрывало, каждый фрагмент которого напоминает ей о друзьях, хотя многих из них уже нет в живых.

«Многих», – повторила я про себя и дёрнула плечами, чтобы отогнать грустное воспоминание, не позволить ему проникнуть в мою душу.

Комод у бабушки был заставлен коробочками и шкатулками разного размера. В них хранились стеклянные шарики, бижутерия, просроченные лотерейные билеты, старые открытки с видами городов и заколки, которые бабушка носила в молодости. В детстве я обожала открывать эти шкатулки и разглядывать «сокровища».