Шрифт:
Славик после своего неожиданного визита больше не приходил.
Гена пару раз проявлялся, писал ей ВКонтакте и звонил, но Вика решительно и бесповоротно вычеркнула его из своей жизни. И не потому, что Надя ей сказала, а потому, что она сама поняла, что так ей легче и проще.
2.04.
«Ведь это – не путь к счастью, и я понимаю это. Тогда почему же бегу? Бежала… Бежала, кидалась – пыталась уйти от себя, от одиночества, от забот. Почему же я все время открываю не ту дверцу? Я возомнила себя достойной любви. Я пыталась построить то, что не для меня. Не для таких, как я. Ожидала джинна из бутылки, который непременно исполнит все мои желания. Ха! После этого только еще больше начинаешь злиться на себя! Когда я пойму, что все эти поиски принцев, ахи и охи, мечты о любви – лишь дешевая конфетка в обертке, да и та – подпортившаяся? Я – из тех, кто рожден одиночкой. Мне никто не нужен. НЕ НУЖЕН. Я – избранная, я могу быть сама с собой, мне с собой не скучно. Но тогда где же счастье?»
Она писала, писала, писала в дневник и сама себе боялась признаться, что писать она хочет не это. Точнее, это, но не так, не прозой. Она, каждый раз берясь за ручку, ждала с замиранием сердца, что на нее опять найдет то самое состояние, и сами собой снова получатся стихи…
Стихи! Вика так и не решилась признаться Наде, что она вдруг написала стихотворение. Настоящее! С размером и рифмой. Написала сама, как будто она – поэтесса. Она берегла эту тайну ото всех, хранила ее в своем дневнике. Ведь подруга даже и про дневник-то не знала… Только стихи больше не писались. Не писались, и все. Как бы Вика их ни ждала, ни звала, ни сидела с тетрадкой на коленях и ни пыталась придумать хотя бы первую строчку.
А потом вдруг это случилось. Вика даже дату запомнила – девятое апреля. Она сидела на алгебре, как обычно, рядом с Надей, записывала примеры в тетрадь. Бесцветная, занудливая «алгебраичка» Зинаида Константиновна что-то монотонно вещала у доски. Вика долго пыталась сосредоточиться на объяснениях, а потом вдруг услышала, как поют птицы за окном. Посмотрела в окно и… выпала в другую реальность. Улетела мыслями куда-то далеко-далеко, где было весело, солнечно и ярко. А когда подруга шепнула ей в ухо: «О чем задумалась?», с удивлением обнаружила, что сидит в классе. Посмотрела в тетрадку.
Девятый. Алгебра. Уныло. И мне не избежать судьбы. В тетрадке клеточек могилы, А я в них – циферок гробы.
Перечитала и в испуге захлопнула тетрадку.
Стихи были с нею! Ее неожиданно появившийся дар никуда не уходил от нее! И кабинет математики тут же засиял для Вики всеми красками радуги.
И дальше – как прорвало. Вечером Вика написала:
Уж кем я только не бывала,Давно привыкнув к укоризне,Пока до этих лет шагалаПо этой жизни,Родней, хозяйкой, другом, гостьей,Для жалоб, чьих-то слез копилкой,Была я в чьем-то горле костью,А, может быть, гвоздем в затылке.Была острячкой и занудой,А временами крайней слева,Была святой, была ИудойИ Гваделупской томной девой,Но хочется совсем не это,До судорог и до икоты,Хочу я быть большим поэтом,Самой собою стать охота.Стихи снова написались сами собой, но состояние не отпускало. Вика нервно ходила по комнате: она чувствовала, что это – только начало, что дальше будет больше, что должны прийти какие-то новые строчки.
Неожиданно снизу грянула музыка. Вика вздрогнула… И вспомнила, что уже пару дней Фокина хвасталась в классе, что ее родители снова куда-то там уезжают и она хочет устроить вечеринку для избранных, для особо приближенных. И тут же Викино волшебное состояние, состояние, в котором писались стихи, растаяло, как дым. Вместо него нахлынули воспоминания, то – о чем Вика старалась не думать. Как им с Надей одноклассники измазали стулья мелом, как на позапрошлой неделе спрятали Надину куртку, как на прошлой – порезали Вике рюкзачок ножом. Тут же вспомнилось 8 Марта, Гена, который не пришел, праздник, который был у других, а не у нее, противный голосок за дверью… Слезы бессилия навернулись ей на глаза.
– За что они меня так ненавидят?! Что я им такого сделала?! – выкрикнула она.
Керри испуганно навострила уши, лежа на своем коврике.
– Что со мной не так? Какая я должна быть, чтобы они полюбили меня? Какая? Я ведь что только не пыталась сделать, чтобы им понравиться!.. Керри…
Вика хотела немедленно позвать собаку гулять, хотела уйти, уйти от праздника, но осеклась. Она вдруг представила себе, что встретит кого-нибудь из одноклассников в подъезде. Подлую Лизку Фокину. Противного Губина. Ищенко, который поцеловал – использовал ее, как будто она вещь, чтобы задеть Фокину.
– Только не это! – охнула Вика, кинулась к входной двери и проверила все засовы, как будто одноклассники могли силой к ней ворваться.
Удостоверившись, что дверь крепко заперта, она села за компьютер, вылезла в Интернет. Но музыка внизу гремела, мешая сосредоточиться на чем-нибудь. Набрала телефон Нади:
– Надейка, что делаешь? Заходи ко мне! У меня тоже есть шоколадка!
– Вичка, прости, но я же говорила, мне нужно к завтрему написать реферат. В школе увидимся. Или у тебя что-нибудь случилось?
Что случилось у Вики? Ничего не случилось. Ровным счетом ни-че-го.
– Хорошо, ладно, – послушно согласилась она.
И предательские слезы – кап-кап – сами потекли по щекам. Вика легла на свою кровать, свернувшись калачиком.
Она проснулась в час ночи. В квартире было тихо-тихо. Судя по тишине, одноклассники уже разошлись, а сама Лизка Фокина спала себе спокойно в своей кровати, довольная и счастливая, ровно под Викиной кроватью.
Вика ненавидела Фокину. За то, что та была такой, какой она сама хотела быть. Красивой, уверенной в себе, общительной, богатой. Вика тоже хотела сводить парней с ума, выбирать, с кем пойти на свидание, менять парней и смотреть, как из-за нее дерутся.