Здесь на Колиных ресницах затрепыхалась слеза, и он опять, как большеглазый, но не такой уж ловкий кузнечик, куда-то упрыгал. Наверное, в туалет: умываться, оправляться.

Я поплелся к Леле. Ее комната располагалась в конце коридора у лестницы. Я надеялся возобновить вчерашние двусмысленные разговоры и после них предложить Леле сходить еще раз в кино, а может, и в ресторан. Не все ведь одни «Справки» по вечерам размалевывать!

Однако на Лелином месте сидела другая девушка. Моложе и прекрасней. Девушка была белокурой, коротко стриженной, со слабеньким румянцем на скулах и неправдоподобно яркими, пылающими темным огнем глазами. Нос ее был так мал, что на лице почти не выделялся. Но это полу-отсутствие девушку ничуть не портило. Даже прибавляло ей притягательности.

Оглядев меня с головы до пят, девушка вдруг сказала:

— Дайте мне денег в долг.

Я вынул из кармана и молча протянул ей пятьсот рублей.

— Этого мало, — заявила девушка, — дайте еще. Но если, конечно, у вас больше нету… Как-нибудь обойдусь и пятью сотнями.

Сдержанно поклонившись, я вынул и положил на стол вдобавок к пятистам еще тысячу.

Тут девушка вскочила на ноги, оббежала стол и сунула эти полторы тысячи в нагрудный карман моего пиджака.

— А вы, оказывается, ничего. А говорили — жадный старик! И не скелет вовсе… Я вас испытывала. Тут про вас уже наговорили всякого.

— Врете, наверно. Меня здесь толком никто не знает.

— Это как сказать. Планы-то с вами большие связывают. Правда, мне про эти планы особо не сообщают. А звать меня Женчик. Так с первого дня здесь прозвали… Зарплату мы здесь, — вдруг прерывисто вздохнув, добавила девушка, — чепуховую получаем. Правда, выдают все-таки. Но это потому, что Дроссель наш Путина как огня боится. Он думает, Путин возвратился, чтобы всех сажать. А кое-кого и кастрировать. Но дело, конечно, не в зарплате. Нам на главный эксперимент, на замеры в стратосфере и в космосе — денег не хватает! Ну, опять я про деньги… Поехали — за Волгу. На пароме! Там сейчас хорошо, свежо…

— А Леля? — я постарался придать голосу оттенок равнодушия.

— Леля давно там. У нее ранняя, очень ранняя работа. Росу она собирает. Соберет и в лабораторию… Хватайте портфель — и за мной!

По узкой лестнице со стороны реки Вицула, Струп и Пикаш поднимались в город.

Шли, кряхтя и поругиваясь. Вицула — в пижаме. Двое других — в трико, в майках и поверх них в расстегнутых черных ветровках. За шею Струпа зацепился и широко болтался из стороны в сторону шелковый зеленый шарф. Волжского холодка поднимающиеся не чувствовали.

— Че, как вчера?

— Не, не выйдет. Уже знают. Как пить дать — все попрятали.

— Поищем — нароем!

— Фиг ты чего просто так, Струп, нароешь.

— Дык мы Вицулу нашего ученого на базар за дурью отправим.

— Мне дури привозной не надо! Нашей, романовской отравы хочу…

— Дык скоро поднесут тебе, Пикаш, понюшку… Успевай только ноздри раздувать!

Выглянуло солнце. Мы с Женчиком стояли за деревьями, у верхнего конца деревянной лестницы, и все хорошо видели и слышали. А поднимающиеся — те нас не видели.

— Это эфирозависимые! — Женчик отступила за дерево, — они меня знают. И если поймают… Бежим дворами!

Мы кинулись наутек. Я на ходу оглянулся.

«Эфиозависимые» ловить нас и не думали.

Сперва я молча, на бегу, негодовал. Однако скакать по обрывистым задворкам то вверх, то вниз становилось все тяжелей. Я свистел и хрипел легкими и наконец, не выдержав, крикнул далеко опередившей меня спутнице:

— Женчик! Мы им по барабану! Да они на нас-с…

Тут я закашлялся. Женчик остановилась.

— Это они делают вид, что по барабану. А сами только и думают… Вы туда, туда гляньте!

Женчик подбежала ко мне и подтолкнула уже к другой лестнице, тоже уступами сбегавшей к Волге.

Чуть в стороне и внизу увидал я мужчину и женщину.

Было далековато, но можно было заметить: женщина, как и вчерашний мальчик-овчар, прогуливалась в калошах на босу ногу. А вот стоявший рядом с ней гривистый (причем грива — ярко-рыжая) мужик, тот был одет как на праздник: распахнутый, но ничуть не мятый синий плащ, в руках шляпа, и вдобавок брюки в полоску…

Женщина и мужчина, ломая шеи, кого-то вверху высматривали. Потом мужчина уронил шляпу, за ней нагнулся, и задирать голову вверх перестал.

— Это им эфирозависимые про нас разболтали. Баба тоже хочет эфиром разжиться… Мы тут эфир концентрированный для парфюмерных нужд выпускать наладились. Селимчик придумал! Небольшое побочное производство… Но выжить позволяет. А и крепкий же!.. Нюхнешь и готово: поплыл на всех парусах. В духи отечественные этот эфир добавлять станем. Лучше французских будут! Только вот мужик этот рыжий… Дайте-ка гляну внимательней… Нет, не знаю, новый какой-то…