Но за первой волной накатила вторая, за второй — третья!

Однако какие бы волны на трактир «Стукачевский» не накатывали, нужно отдать должное его хозяевам: они никогда не забывали о классиках и предтечах общего дела сутяг и сикофантов.

Легендой и примером для всех псов демоса был некто Алгебраист. Про его подвиги по виртуозному «стуку» туда и сюда, про сдачу через посредство такого «стука» полутора десятков бывших российских губерний в аренду невесть кому (не жителям и даже не теперешним правителям этих бывших губерний, а сидящим где-то далеко, в еще лучших, чем трактир «Стукачевский», местах таинственным, могучим и отнюдь не сказочным карликам) — ходили невероятные слухи.

Подлинная же история Алгебраиста была известна лишь двум-трем людям в России и двум-трем за бугром.

Правда, как ни пытался Рогволденок заполучить материалы для документальной эпопеи, которую думал назвать «Подвиг Алгебраиста», как ни старался выяснить источник и направление смертельно выверенных доносов — ничего из этого не вышло. Кто-то крепко, очень крепко прикрывал архивы Алгебраиста!

Три года назад в поисках бумаг Алгебраиста Рогволденок сюда, в подмосковный трактир, и затесался…

И как раз теперь, три года спустя, в дымно-туманный вечер осени, в который угораздило Рогволденка сунуть мордашку в пасть «Стукачевскому», — новый набор сикофантов и происходил!

Впрочем, ни о каком наборе Кобылятьев так ничего и не узнал. Да и кто б ему, писаке сраному, сказал про это.

Рогволденок просто ел и грезил. Но вскоре спохватился: грезы следовало гнать поганой метлой. Нехотя Рогволденок встряхнулся…

Тайного сикофанта Горби-Морби все не было.

Бра и настенные лампы давно горели вполнакала, механические дятлы стучали тише, неоновые волны колебали трактир не так грозно, скорей — интимно. Ночь-ночара вступала в свои собственные, а не чьи-то чужие права!

Рогволденок решил снова пройтись по трактиру и вскоре набрел на странную кампанию.

В отдельном кабинете, не за игорным столом, а за деревянным, очень чистым, некрытым, выскобленным до блеска — сидели несколько игроков. Кобылятьев знал их по оперативным псевдонимам, а по фамилиям, конечно, не знал.

Преф, Кинг, Покер и Пьяница — все четверо подтянутые, темноволосые, голубоглазые. Правда, Кинг с рассеченной кровавым рубцом щекой, а Покер с вытекшим левым глазом, но в остальном-то — парни хоть куда!

Игроки при виде Рогволденка недовольно зашевелились, спины у всех четверых напряглись. Но потом, видно, решили: чужие сюда не ходят. Cпины — расслабились.

Проходя мимо стола, Рогволденок как бы случайно заглянул через плечо самого скромного из мощной четверки, чуть сгорбленного и все время накручивающего на палец колечки синеватой бороды Префа.

Накрутив одно колечко на палец, Преф тут же бросал его. Но следом накручивал второе, за ним третье. Такие «накрутки» Рогволденка как-то сразу успокоили, настроили на философский лад.

На столе перед четверкой лежала карта Москвы и Средней России. С первой прикидки было видно: карта необычная. Поэтому на всякий случай Рогволденок решил отойти от стола подальше.

Но совсем не ушел, а, опустившись в кожаное кресло, притворно сплющил веки.

Кресло стояло метрах в шести от стола с картой. Кинг, Преф, Покер и Пьяница особо не таились, делились наболевшим вслух:

— …Так что задачка простая, — говорил Кинг, — незаконность всех действий нашего государства начиная с XVI века — очевидна. Вот к XVI веку, когда закон еще кое-как соблюдался, мы и обратимся. Ты, Покер, стуканешь по своим каналам в Совет Европы и в комиссии Конгресса: Россия, мол, готова вернуться к границам XVI века. В обмен на выгодные условия для нынешней элиты.

— Они спросят: кто стоит за элитой?

— Называй кого хочешь, тузов называй.

— Чтобы поверили — нужны доказательства, факты.

— А мы их обязательно предоставим.

— Нужен какой-то исходный документ.

— Дурила ты, Пьяница, он есть уже!

— И какой же у тебя исходник?

— Завещание генерала Власова.

— Разве такое существовало?

— Конечно нет.

— А теперь что — появилось?

— А ты, кувалдой тебя в бошку, как думал?

— И чего в завещании?

— А в нем — от имени Высшего совета освобожденной России…

— Освобожденной от народонаселения?

— Не перебивай, Преф… А в ней — согласие на ужатие РФ до границ XVI века. И генеральская заповедь: главное для нас, россиян, собраться в переделах Валдая, в пределах Средней Руси…

Услышанное Рогволденку неожиданно понравилось.

«А чего? Бремя территорий… Столько веков тащим. Пора на территориях этих наколку делать, как на ногах у зэков: „Они устали!“. Все равно ведь от территорий — ни дарственной в рамочке, ни — „благодарим покорно“! Не те времена. А вот приманивают территории многих. И обширность их сильно окрестные княжества раздражает. Ну а сожмемся, глядишь, и оставят в покое. Им славно — и нам свежо: под ракитовым кусточком, да под тихую молитвочку, да в прохладе, да с водочкой и красными девицами, — так оно даже и в границах века четырнадцатого перекантоваться можно. И уж этих-то границ не позыбль… Не позыбля… В общем: никто на такую малость не позарится…»