Зацепившись за ветви, шестилетний Рома после трех дней жизни в яме из нее вылез, сам до родительской квартиры кое-как добрел…
Эту историю Трифон рассказал сперва себе самому, а потом повторил вслух, специально для новой своей знакомой: меланхолички-Лизы.
Лиза покачала головой, но вслух ничего не произнесла.
Как жахнем!
Нервный звонок Лукича на самые на верха действие свое возымел. Бандосы отвалились. Больше Савва их не видал и не слыхал.
И наследник был Куроцапом определен. Не юридически: безотчетно и по наитию. Но зато — стопудово! С наследником следовало встретиться, а там пора было и в Москву возвращаться.
Так все оно и произошло. Правда, в другое время отъезд Лукича из Романова вряд ли промелькнул незаметно. Но тут-то как раз наука в дело и вмешалась.
Главный научный эксперимент, который без незнамо где скрывающегося Трифона никак не решались начать — все-таки начали.
И тогда забылся Савва Лукич! Тогда мысли во многих и многих головах побежали совсем в другую сторону: «Не до Саввы, были бы живы сами!».
На том, чтобы провести Главный эксперимент немедленно, настоял — к тому времени полностью поправившийся — Пенкрат в капюшоне.
Начало эксперимента вышло успешным, ободряющим.
Уходило за горизонт солнце. Тихий ветерок летел над рябью вод. Волга, как в полусне, катила серые огромные шары вниз: к Ахтубе, к Астрахани.
Два тепловых аэростата АХ-7, типа «Hooper», цвета морской волны и без всяких надписей, оба с лазерными интерферометрами на борту, взлетели одновременно: первый из села из Пшеничища, второй с Борисоглебской стороны города Романова.
Управляемые опытными пилотами двухместные аэростаты быстро набрали заданную высоту в 2000 метров и стали снижаться. При этом двигаться они должны были навстречу друг другу, а разминуться всего на расстоянии 50 метров. Для того чтобы пути аэростатов пересеклись и чтобы при их пересечении возникло краткое, но мощное поле восприятия эфиропотока — надо было с безукоризненной четкостью выбрать точки взлета. А кроме того, дотошно рассчитать направление обычных ветровых потоков в приземном слое.
Все это было сделано еще при Трифоне.
На скорость эфирного ветра должны были воздействовать и два новеньких прибора без названия, только что взятые за приличные деньги в аренду у военных. Смущение слабых эфирных полей, которое могло при таком воздействии возникнуть, лазерными самописцами, установленными в плетеных корзинах, выложенных в основании крепкими дубовыми брусьями, тоже должно было тщательно записываться. За корректностью записей следили два кандидата наук, по одному в каждой из корзин.
Однако главная штука была не в аэростатах! Она была в двух новых и двух старых ветряных мельницах.
Старые ветряные мельницы — а точней, ветряные насосы «Ромашка», выпущенные в СССР еще 1987 году и стоявшие по урезу Волги, крутили двенадцатью лопастями в ветроколесе диаметром полтора метра. «Ромашки» были переоборудованы Трифоном и Столбовым. Вместо простого подъема воды они теперь выполняли куда более сложные операции, связанные с воздействием, а потом и всасыванием колыханий только что вошедшего в воду эфирного ветра.
Ну а новенькие ветрогенераторы Трифон увидел несколько лет назад в Нижней Саксонии и тогда же решил приспособить их для эфирного дела.
Мысли Трифона были простыми.
Постоянный эфирный поток, движущийся к нам от созвездия Льва и одним своим рукавом жадно заглатываемый землей близ Волги, обнаружен был? Был. Скорость потока три километра в секунду у земной поверхности зафиксирована была? Была. При этом скорость — точное ее значение составляло 3,4 километра в секунду, а при вхождении в землю всего 200 метров в секунду — ни при каких обстоятельствах не менялась: земля жадно глотала эфир именно с такой скоростью!
Мысль Трифона продолжала работу: а если попытаться фиксируемый эфиропоток как-то изменить? Попытаться уменьшить или увеличить скорость вхождения эфира в матушку землю? Чтобы эфир проявил себя отчетливо, проявил по-настоящему!
Трифон знал: современные ветрогенераторы издают достаточно сильный шум в диапазоне инфразвуковых частот. И такой шум сильно вредит живым организмам.
— Но именно этим шумом, я бы даже сказал: этой «музыкой шума», мы и будем воздействовать на эфирный ветер, — убеждал когда-то Пенкрата Трифон. — Я проверял: именно инфразвук оказывает влияние на эфирный ветер! Смущения нашего ветерка он вызывает… Правда, в малой степени. Но и это хлеб!
